"Ги де Мопассан. Гостиница" - читать интересную книгу автора

долгий дрожащий вопль, насквозь пронзивший все его существо Кто-то
действительно кричал, звал - "Ульрих!". Кто-то был там, возле дома, в этом у
него не было сомнения. Открыв дверь, он завопил во все горло:
- Эй, Гаспар!
Никакого ответа - ни шепота, ни вздоха, ни стона, полное безмолвие.
Стояла ночь. Кругом - свинцово-бледный снег.
Поднялся ветер, ледяной ветер, от которого на этих одиноких вершинах
трескаются камни и гибнет все живое. Он налетал порывами, иссушающий, еще
более гибельный, чем знойный ветер пустынь. Ульрих опять закричал:
- Гаспар! Гаспар! Гаспар!
Он подождал ответа. Но горы немотствовали. И он затрясся от ужаса. Он
ринулся в дом, захлопнул дверь, запер ее на все засовы, потом, стуча зубами,
сел, убежденный, что слышал зов старика, отдававшего богу душу в ту самую
минуту.
В этом он был уверен, как уверен человек в том, что он живет, в том,
что ест хлеб. Гаспар Гари два дня и три ночи боролся со смертью где-то в
горах, в какой-нибудь яме, в глубокой расщелине, занесенной снегом, чья
нетронутая белизна мрачнее потемок подземелья. Он боролся со смертью два дня
и три ночи, она только что одолела его, и, умирая, он думал о своем
товарище. И его душа, едва освободившись, полетела к гостинице, где спал
Ульрих, и позвала его, ибо души умерших награждены таинственной и жуткой
властью преследовать живых. Она кричала, эта безгласная душа, в исполненной
тревоги душе спящего, выкрикивала свое прощальное слово, или упрек, или
проклятие человеку, который слишком лениво искал ушедшего.
Ульрих чувствовал ее присутствие, она была совсем близко, за стеной, за
дверью, которую он только что запер. Она кружилась, как ночная птица,
задевающая крыльями освещенное окно, и юноша готов был завыть от
невыносимого ужаса. Он убежал бы, но не смел выйти из дому, да, не смел и
никогда уже не посмеет, потому что призрак днем и ночью будет рыскать вокруг
гостиницы, пока кто-нибудь не найдет тело старого проводника и не похоронит
его в освященной земле кладбища.
Наступило утро, и вместе с ярким солнцем к Ульриху вернулось немного
мужества. Он приготовил себе завтрак, сварил похлебку собаке, потом,
неподвижно сидя на стуле, стал с мучительной болью думать о старике, лежащем
на снегу.
Но стоило ночной темноте укрыть горы, как страх снова начал одолевать
его. Теперь он большими шагами мерил кухню, где слабое мерцание свечи не
разгоняло мрака, шагал от стены к стене, все время прислушиваясь, не
прорежет ли угрюмого молчания за окном тот давешний жуткий крик. И
несчастный чувствовал себя таким одиноким, каким, казалось ему, никто и
никогда еще не был! Он был одинок в этой бескрайней снежной пустыне, на
высоте двух тысяч метров над обитаемым миром, над людским жильем, над
шумной, суматошной, стремительной жизнью, одинок в ледяном небе! Его до
безумия терзало желание убежать; неважно куда, неважно как, добраться до
Лехе, хотя бы бросившись вниз с обрыва! Но он не осмеливался даже открыть
дверь, потому что был уверен; мертвец преградит ему дорогу, он тоже не хочет
остаться совсем один на этой высоте.
Ближе к полуночи, обессилев от хождения, от гнетущего страха и тоски,
Ульрих уснул на стуле - кровати он боялся, как заклятого места.
Внезапно громкий вопль, тот самый, что и в прошлую ночь, ворвался ему в