"Ги де Мопассан. На пути в Кайруан" - читать интересную книгу автора

проезжей, и мы уже радовались тому, что нам удается засветло добраться до
Бу-Фиша, где собирались ночевать, как вдруг увидели целую многоплеменную
армию рабочих, которая вместо вполне сносной дороги сооружала дорогу
французскую, чреватую бесчисленными опасностями; нам снова пришлось ехать
шагом. Удивительны эти рабочие! Толстогубый негр с выпуклыми белками глаз, с
ослепительными зубами работает киркой возле араба с тонким профилем,
волосатого испанца, марокканца, мавра, мальтийца, землекопа-француза,
неведомо как и почему попавших в эту страну; тут и греки и турки - все типы
левантинцев; можно себе представить, каков уровень нравственности, честности
и дружелюбия в этой разношерстной орде!
Часов около трех мы подъезжаем к самому обширному караван-сараю[3],
какой мне доводилось когда-либо встречать. Это целый город, или, вернее,
деревня, заключенная в единую ограду, опоясывающую три последовательно
расположенных огромных двора, где в маленьких, как стойла, чуланах размещены
люди - хлебопеки, сапожники, разного рода торговцы, - а под арками -
животные. Несколько чистых келий с кроватями и циновками предназначены для
знатных путешественников.
На стене террасы сидят два белых, серебристых, блестящих голубя и
глядят на нас красными глазами, сверкающими, как рубины.
Лошадей напоили. Мы снова пускаемся в путь.
Дорога несколько приближается к морю, и мы видим на горизонте синеватую
его полосу. На конце мыса появляется город, прямая линия которого,
ослепительно блестящая в лучах заходящего солнца, словно бежит по воде. Это
Хаммамет, который при римлянах назывался Пут-Пут. Вдали на равнине перед
нами возвышаются округлые развалины, которые благодаря миражу кажутся
огромными. Это опять римская гробница, вышиною всего лишь в десять метров,
известная под названием Карс-эль-Менара.
Наступает вечер. Небо над нашей головой синее, но перед нами
простирается густая фиолетовая туча, в которую заходит солнце. Ниже этого
слоя облаков, на горизонте, тянется над морем узкая розовая полоса,
совершенно прямая и правильная, которая с минуты на минуту, по мере того как
к ней спускается невидимое светило, становится все ярче и ярче. Птицы
проносятся мимо нас, тяжело и медленно взмахивая крыльями; это, кажется,
сарычи. Я глубоко ощущаю наступление вечера; это чувство с необычайной силой
проникает в душу, в сердце, во все тело на этой дикой равнине, которая
тянется до самого Кайруана, находящегося на расстоянии двух дней пути.
Такова же, наверное, бывает и русская степь в вечерние сумерки. Навстречу
нам попадаются три человека в бурнусах. Издали я принимаю их за негров - до
того черна и так лоснится их кожа, - потом узнаю арабский тип лица. Это люди
из Суфа, любопытного оазиса, наполовину погребенного в песках между шоттами
и Тугуртом. Вскоре спускается ночь. Лошади идут шагом. Но вдруг во мраке
вырастает белая стена. Это северная контора Энфиды, бордж[4] Бу-Фиша, своего
рода квадратная крепость, защищенная от внезапного налета арабов глухими
стенами, с одной лишь железной дверью. Нас ждут: жена управляющего, г-жа
Моро, приготовила нам превосходный обед. Вопреки инженерному ведомству мы
все же проехали восемьдесят километров.

12 декабря

На рассвете мы снова пускаемся в путь. Заря розовая, густо-розовая. Как