"Ги де Мопассан. Аллума" - читать интересную книгу автора

еще спавшую Аллуму. Магомет подобрал с ковра мои брюки, жилет и куртку,
чтобы вычистить их. Он ни разу не взглянул на женщину, лежавшую рядом со
мною, не подал и виду, что замечает ее присутствие; ни его обычная важность,
ни походка, ни выражение лица не изменились. Однако дневной свет, движение,
осторожные шаги босых ног, свежий воздух, который пахнул на нее и проник в
ее легкие, разбудил Аллуму. Она вытянула руки, повернулась, раскрыла глаза,
посмотрела на меня, так же равнодушно взглянула на Магомета и села на
постели. Потом пробормотала:
- Я хочу есть.
- Чего ты хочешь? - спросил я.
- Кахуа.
- Кофе и хлеба с маслом?
- Да.
Стоя у нашего ложа с моим платьем, перекинутым через руку, Магомет
ожидал приказаний.
- Принеси завтрак для Аллумы и для меня, - сказал я.
И он вышел, не выразив ни малейшего удивления, ни малейшего
неудовольствия.
После его ухода я спросил у молодой арабки:
- Хочешь жить у меня в доме?
- Да, хочу.
- Я отведу тебе отдельное помещение и дам женщину для услуг.
- Ты великодушен, я благодарна тебе.
- Но если ты будешь плохо себя вести, я тебя прогоню.
- Я буду делать все, что ты захочешь.
Она взяла мою руку и поцеловала в знак покорности.
Магомет снова вошел, неся поднос с завтраком. Я сказал ему:
- Аллума будет жить у меня в доме. Расстели ковры в комнате в конце
коридора и пошли за женой Абд эль-Кадир эль-Хадара; она будет ей
прислуживать.
- Слушаю, мусье.
Вот и все.
Час спустя арабская красавица водворилась в большой светлой комнате, и
когда я зашел проверить, все ли устроено как следует, она попросила
умоляющим голосом подарить ей зеркальный шкаф. Пообещав ей этот подарок, я
вышел. Я оставил ее сидящей на корточках на джебель-амурском ковре, с
папироской во рту; она так оживленно болтала со старой арабкой, за которой я
послал, как будто они знали друг друга сто лет.

II

Целый месяц я был очень счастлив с нею и странным образом привязался к
этому существу чужой расы, казавшемуся мне как бы существом другой породы,
рожденным на иной планете.
Я не любил ее, нет, нельзя любить дочерей этой первобытной страны.
Между ними и нами, даже между ними и мужчинами их племени никогда не
расцветает голубой цветок северных стран В этих женщинах еще слишком много
животных инстинктов, души их слишком примитивны, чувства недостаточно
развиты, чтобы пробудить в нас сентиментальный восторг, составляющий поэзию
любви. Ничто духовное, никакое опьянение ума не примешивается к чувственному