"Ги де Мопассан. Аллума" - читать интересную книгу автора

опьянению, которое вызывают в нас эти обворожительные и ничтожные создания.
Однако они держат нас в своей власти, они опутывают нас, как и прочие
женщины, только по-иному, не так цепко, не так жестоко, не так мучительно.
Чувство, которое я испытывал к этой девушке, я и сейчас не сумел бы
определить. Я уже говорил вам, что Африка, этот пустынный край, страна без
искусств, без всяких духовных развлечений, покоряет наше тело незнакомым, но
неотразимым очарованием, лаской воздуха, неизменной прелестью утренних и
вечерних зорь, лучезарным светом, благотворным воздействием на все наши
чувства. Так вот, Аллума покорила меня так же - множеством скрытых чар,
пленительных, чисто физических, ленивой восточной негой объятий, своей
любовной покорностью.
Я дал ей полную свободу; она могла уходить из дому, когда ей
вздумается, и по крайней мере через день проводила послеполуденные часы в
соседнем поселке, среди жен моих работников-туземцев. Нередко она целыми
днями любовалась своим отражением в зеркале шкафа из красного дерева,
который я выписал из Милианы. Она деловито разглядывала себя, стоя перед
большой зеркальной дверцей и изучая каждое свое движение с глубоким и
серьезным вниманием. Она выступала, слегка запрокинув голову, чтобы видеть
свои бедра и стан, поворачивалась, отступала, подходила ближе, а затем,
утомившись, усаживалась на подушки против зеркала, не спуская с него глаз,
со строгим лицом, вся погрузившись в созерцание.
Вскоре я заметил, что она почти каждый день уходит куда-то после
завтрака и пропадает до вечера.
Слегка обеспокоенный, я спросил Магомета, не знает ли он, что она
делает в эти долгие часы отсутствия. Он ответил спокойно:
- Не тревожься, ведь скоро рамадан. Должно быть, он ходит на молитву.
Он тоже, казалось, был рад, что Аллума живет у нас в доме. Но ни разу
не заметил я между ними ничего подозрительного, ни разу мне не показалось,
что они прячутся от меня, сговариваются или что-нибудь скрывают.
И я примирился с создавшимся положением, не вникая в него, предоставляя
все времени, случаю и самой жизни.
Нередко, обойдя свои земли, виноградники и пашни, я отправлялся пешком
в дальние прогулки. Вам знакомы великолепные леса в этой части Алжира, почти
непроходимые овраги, где поваленные кедры преграждают Течение горных
потоков, узкие долины олеандров, которые с высоты гор кажутся восточными
коврами, разостланными по берегам речки. Вы знаете, что повсюду в лесах и на
склонах холмов, где как будто еще не ступала нога человека, можно
натолкнуться на снежно-белый купол куббы, где покоятся кости какого-нибудь
смиренного марабута-отшельника, гробницу которого лишь изредка посещают
особенно рьяные почитатели, приходящие из соседнего дуара[3] со свечой,
чтобы возжечь ее на могиле святого.
И вот однажды вечером, возвращаясь домой, я проходил мимо одной из
таких магометанских часовен и, заглянув в открытую дверь, увидел женщину,
молившуюся перед святыней. Прелестная была картина - эта арабка, сидящая на
земле в заброшенной часовенке, где ветер разгуливал на воле, наметая по
углам в золотистые кучи тонкие сухие иглы сосновой хвои. Я подошел поближе,
чтобы лучше разглядеть, и вдруг узнал Аллуму. Она не заметила меня, не
слыхала ничего, всецело отдавшись беседе со святым; она что-то шептала ему
вполголоса, она говорила с ним, чувствуя себя с ним наедине, поверяя
служителю бога все свои заботы. Порою она замолкала, чтобы подумать,