"Уорд Мур. Дарю вам праздник" - читать интересную книгу автора

ярдов расписной хлопчатой ткани для матери, или для отца - коробку сигар,
до которых он был большой охотник, но редко решался купить, или что-нибудь
этакое, невообразимое, для Мэри Маккачн; она была года на три старше меня,
и в последнее время тузиться с нею стало как-то особенно тревожно, но и
особенно необходимо - втайне от всех, разумеется, чтобы не прослыть
кисейной барышней, меряясь силой со слабой девчонкой, а не с другим
пацаном.
В отличие от очень многих, я никогда не тратил денег даже на клочок
лотерейного билета. Не только мои родители были безоговорочно против этого
распространенного надувательства - я и сам чувствовал странное,
пуританское отвращение к тому, чтобы дергать судьбу за хвост.
Но я мог пойти со всем своим капиталом в книжную и часовую лавку
Ньюмена. Конечно, я не смог бы себе позволить какую-нибудь из последних
английских или конфедератских книжек - даже романы, читать которые я
считал ниже своего достоинства, стоили пятьдесят центов в оригинальном и
тридцать - в нашем местном, пиратском издании; но какие сокровища таились
под обложками двенадцатисполовинойцентовых перепечаток и десятицентовых
классиков!
Бесси подо мной мерно шагала, а я мысленно витал над всею лавкой
мистера Ньюмена, которую знал, как свои пять пальцев; я давно излазил ее
вдоль и поперек под убаюкивающее тиканье иных его товаров, приносивших
куда больший доход. Мой двадцатипятицентовик мог дать мне пару
перепечаток, но я прочел бы их за пару вечеров и остался бы не богаче, чем
прежде - покуда содержание не выветрилось бы у меня из головы и я не стал
бы читать сызнова. Лучше, пожалуй, потратиться на приключенческие повести
в мягких ярких обложках, где энергично и захватывающе рассказывается о
жизни на Западе или о триумфальных победах в Войне за Юг. Правда, чуть ли
не все они были написаны конфедератскими авторами, а я - скорее всего,
благодаря деду Ходжинсу и матери - всем сердцем сочувствовал проигранному
делу Шеридана (*12), Шермана (*13) и Томаса (*14). Но патриотизм не мог
превратить мое сердце в камень, оно начинало трепетать при одном лишь виде
ярких обложек, пусть бы и конфедератских; литература этого сорта попросту
игнорировала границу, протянувшуюся до Тихого океана.
Я потрачу всю наличность, успел-таки окончательно решить я, даже не
на пять томиков в бумажных переплетах, а на десять подержанных или
уцененных; и тут вдруг сообразил, что еду как-то уж слишком долго.
Потрясенный внезапным перелетом из немного затхлого сумрака тесной лавки
Ньюмена к свету и простору, я огляделся и в полном смятении обнаружил, что
Бесси даже и не думает везти меня к Джонсам, а просто прогуливается - в
противоположном направлении.
Боюсь, это анекдот без соли. Для меня-то он был основательно посолен
тем же вечером, когда, мало того, что я не получил обещанной монеты, меня
от души выдрала ивовым прутом мать - отец, по своему обыкновению,
меланхолично уклонился от выполнения отчего долга. Но из него - я имею в
виду, из анекдота, конечно; а впрочем, и из прута тоже - можно уяснить на
будущее, как я ухитрялся, гонясь за мечтой, упускать в реальном мире то,
что, казалось, само шло в руки.
Моя уверенность, что книги являются существенной, и даже самой
существенной, частью жизни, все крепла да крепла. Другие мальчишки
двенадцати-тринадцати лет мечтали путешествовать в диких просторах Дакоты,