"Уорд Мур. Дарю вам праздник" - читать интересную книгу автора

спутаешь. И людьми тоже смердело.
Поверхность, на которой я распластался, больно давила какими-то
торчащими выступами. Пришлось-таки открыть глаза снова. Я принялся
озираться и шарить руками кругом.
Выступы оказались камнями, валявшимися на зловонной земле переулка;
меньше чем в футе от меня обнаружился полуразложившийся труп собаки; чуть
дальше, лежа, блевал и стонал какой-то пьяный. Струя жидкой дряни,
прихотливо извиваясь, прокладывала себе путь среди камней. Ни куртки, ни
рубашки, ни башмаков на мне не было, исчез и узел с книгами. И пробовать
не стоило отыскать в кармане те три доллара. Спасибо хоть грабитель
оставил мне штаны; и жизнь.
Поверх головы пьяного меня философически разглядывал мужчина средних
лет - во всяком случае, для меня, семнадцатилетнего, он был средних лет.
Белесый овальный шрам пересекал его морщинистый лоб; верхняя часть шрама
образовывала нечто вроде вечного пробора в его жиденьких волосах. Нос был
испещрен крохотными красными жилками, глаза - налиты кровью.
- Классно тебя обчистили, а, парень?
Я кивнул - и тут же пожалел об этом. Шевелить головой мне никак не
следовало.
- Это награда за добродетель. Конечно, если предположить, что ты
добродетелен. А я так и предполагаю. Но пришел ты к тому же, к чему и я,
вонючий алкаш. Правда, моя рубашка пока на мне. Заложить ее я не сумел.
Хотя выпить хотелось зверски.
Я тяжело вздохнул.
- Откуда тебя принесло, парень? Что из деревни - вижу, протрезвел.
Какие края ты покинул?
- Уоппингер-Фоллз, близ Поукипси. Зовут меня Ходж Бэкмэйкер.
- Что ж, это по-товарищески, Ходж. Я - Джордж Пондайбл. Не всегда
такой. Сейчас завязываю.
Что он плел - я ничего не понимал. А любая попытка понять только
добавляла головной боли.
- Надо полагать, взяли всё? Нет ни гроша на опохмел?
- Ох, голова, - пробормотал я невпопад.
Пошатываясь, он поднялся. Я с натугой сел, потом осторожно дотронулся
кончиками пальцев до здоровенной шишки над ухом.
- Лучше всего окунуть ее в реку. Кстати, и я еще раз полечу свою.
- Но... разве я могу идти по улице в таком виде?
- Верно, - сказал он. - Вот это верно.
Он наклонился и просунул руку под пьяного - тот лишь невразумительно
заблекотал, - другой рукой стянул с него куртку. Чувствовалась практика -
операция не вызвала со стороны жертвы ни малейшего протеста. Затем
последовал еще более сложный маневр: лежащий был освобожден и от рубашки,
и от башмаков; и, наконец, Пондайбл перебросил все это мне. Добыча
представляла собою отвратительный ком лохмотьев, в которых было бы зазорно
даже разбрызгиватель навоза чинить. Куртка - рваная, засаленная, карманы
висели, как собачьи уши; рубашка - просто замызганные клочья, каким-то
чудом держащиеся вместе; башмаки - давно потерявшие форму ошметки кожи с
дырявыми подошвами.
- Но это же воровство... - вяло запротестовал я.
- Оно самое. Надевай - и валим отсюда.