"Майкл Муркок. Бордель на Розенштрассе" - читать интересную книгу автора

Бредя по пыли, неутомимые путешественники даже не поднимают глаз, чтобы
взглянуть на нас. Мы останавливаемся, чтобы полюбоваться панорамой города.
Я показываю ей на повороте реки старую набережную, которая называется
"Бухтой самоубийц". Каким-то странным образом течение выносит именно сюда
тела тех, кто бросается с Моста Радота. Вдали мы различаем ипподром, плотную
массу зрителей и бегущих лошадей, переливы шелка платьев и знамен на фоне
зеленой травы. Чуть ближе к нам находится собор с большим концертным залом,
где сегодня вечером в одной программе будут исполняться произведения Сметаны
и Дворжака наравне с произведениями Вагнера, Штрауса и Дебюсси. Майренбург
отличается большей эклектичностью вкусов, чем Вена. Немного дальше видна
позолоченная вывеска кабаре Роберто, где в этот вечер публику развлекают
популярные певцы, актеры, танцоры и дрессированные животные. Александра
мечтает попасть туда. Я обещаю повести ее в кабаре, но прекрасно знаю, что
она, так же как и я сам, способна в ближайшие полчаса пожелать и что-нибудь
совсем другое. Она касается горячими губами моей щеки. Красота города
приводит меня в восторг. Я провожаю взглядом зеленый вагон конки, который
тащат две лошади рыжей масти по направлению к еврейскому кварталу Пти Боэм,
где с понедельника до четверга шумит рынок.
Конка добирается до конечной остановки недалеко от рыночной площади -
Гансплац. От нее - как когда-то, так и в наши дни - отходят улочки-артерии,
каждая из которых с давних пор известна расположенными на ней лавками и
магазинчиками. Бавернинштрассе - улица старьевщиков, здесь продают изделия
из льна, кружева и ковры, на Фанештрассе можно купить антиквариат и
охотничье оружие, в переулке Хангенгассе обосновались книготорговцы,
продавцы писчебумажных товаров и эстампов, на Мессингтштрассе - изобилие
фруктов, овощей, мяса и рыбы. На самой рыночной площади можно найти все, что
пожелаешь. Здесь же есть и шарманщики-итальянцы, и скрипачи-цыгане, мимы и
кукольники. Уличные торговцы спорят с покупателями под сверкающими навесами
в тени синагоги, о которой говорят, что она - самая большая в Европе. Ее
раввины пользуются известностью и влиянием во всем мире.
Одетые во все черное, респектабельные образованные мужчины поднимаются
и спускаются по ступенькам, на которых расположились торговцы пряниками со
своими подносами; где мальчуганы продают сигареты, а их сестры в красивых
ярких платьях делают танцевальные па в надежде привлечь внимание к
продаваемым пирожным и сладостям.
Прилавки ломятся от игрушек, одежды, окороков, колбас, музыкальных
инструментов и предметов домашнего обихода. Торговцы расхваливают свой товар
и отпускают шуточки, состязаясь со звуками гитары, аккордеона, скрипки и
выкриками продавцов лимонада.
В конце переулка Хангенгассе стоит большой автомобиль пурпурного цвета,
привезенный из Франции; он дрожит и фыркает, на приподнятом сиденье
возвышается шофер. Он в фуражке, очках и в пальто на меху - неизменных
причиндалах его профессии. Затянутыми в перчатку пальцами он невозмутимо
нажимает на клаксон, предлагая прохожим воспользоваться его услугами. Но
толпа расступается, а пурпурный автомобиль, не найдя клиентов, катит дальше
к более роскошным кварталам по улице Фальфнерсаллее, которая была
Елисейскими полями Майренбурга, к ресторану Шмидта. Здесь теперь, к великому
огорчению официантов, шиковали нувориши, которые всего год или два назад
обслуживали только аристократию города. Благородное общество, сетовали они,
изгнано вульгарными, грубыми владельцами пароходов и хозяевами ткацких