"Майкл Муркок. Бордель на Розенштрассе" - читать интересную книгу автора

загораются, потом темнеют. "Но евреи отняли мои законные права". Александра
начинает скучать. Она просит меня отвезти ее в "таинственное место", я не в
силах отказать ей, и мы направляемся к курильне Шао-Ли. Там она будет
выплевывать дым, кашлять и примется жаловаться на то, что это не оказывает
на нее никакого действия, позднее она начнет спрашивать меня о тех женщинах,
которые встречались в моей жизни. Слушая, как я расписываю их прелести, она
будет облизывать губы. Я же в это время, охваченный жгучей страстью, буду
мечтать о преображенном Майренбурге, что находится в душе, где молодые рыжие
львицы мурлычут, возлегая на телах великолепных бабуинов. И вдруг я словно в
первый раз за долгие недели очнулся от восстанавливающего мои силы сна. Мне
показалось, что Майренбург окружает меня. Я вижу его строгие готические
шпили в тумане сентябрьского утра. Он живой. На реке цепочка лодок понемногу
движется к Гофместерскому причалу. Запахи выпечки поднимаются над
Надельгассе, кажется, что из каждого окна доносятся ароматы свежего хлеба и
пирогов.
Как дитя, я мечтаю о златовласой девочке, в которую я влюблен. Я спасаю
ее от жестоких родителей и мы вместе сбегаем на лодке в море. Нас
захватывают норвежские пираты, но я вновь спасаю ее. Она любит меня, также
как я люблю ее. Я думаю о ней больше, чем о чем-либо другом, когда при свете
наступившего дня, заливавшем комнату, я настойчиво пытался продлить сон,
хотя точно знал, что все уже давно проснулись, и слышал голоса сестер за
стеной. Всегда ли так мечтаешь о том, что тебя любят, если тебя гложет тоска
и чувство неудовлетворенности, порожденное отношениями с родителями? Не
становится ли мечта о взаимной любви некой компенсацией, своеобразным
"эхом"? Не в состоянии облегчить переживания тех, кто дал нам жизнь, мы
пытаемся усложнить судьбу любовницы, мужа или жены. Сколько женщин пыталось
сделать из меня идеального для себя отца и скольких из них я потерял,
отказываясь выполнять их желания! А вот Александра ищет во мне
любовника-дьявола, и хотя это совсем не легкая роль, я играю ее с гораздо
большим удовольствием. Мне всегда казались привлекательными бледный цвет
лица и белокурые волосы. Не угадало ли это "эхо" в моей маленькой
Александре, в том душевном отклике, который объединяет меня с ней, словно
мы - одна нота? И вновь мы говорим о Танжере. Я бы хотел повезти ее прямо
теперь, опасаясь, как бы она не ускользнула от меня, когда устанет от этой
игры. Я согласен на любые приключения.
Она требует, чтобы я просвещал ее. Я проявляю чудеса изобретательности,
выполняю любое ее желание. Я делюсь своим опытом, как говорю я ей. Я не
отказываюсь ни от чего. В сексуальных отношениях я - хамелеон. "У тебя
темперамент развратника", - замечает она, смеясь. Не стану этого отрицать.
Мы наносим визит моему старому другу профессору Экарту, который преподает в
университете. Его настойчиво преследует мысль о Рудольфе Стефанике и о
возможности заставить взлетать в воздух тяжелые объекты. Он показывает нам
сделанные собственноручно чертежи. Комната почти пуста, лишь на деревянных
панелях то тут то там висят полуистлевшие рисунки. Большое окно выходит в
сад правильной геометрической формы, засаженный различными растениями и
знаменитыми Майренбургскими розами. Он сообщает нам, что имел возможность
лично поговорить со Стефаником. Откровенно скучающая Александра спрашивает,
на кого похож граф. "Это настоящий мошенник", - заявляю я. "А ты разве не
такой?" - откликается она. Я ошарашен и не знаю, как вести себя дальше. "В
то же время он очень талантлив", - вступает в разговор Экарт, потянув ее за