"Рита Мональди, Франческо Сорти. Imprimatur: В печать " - читать интересную книгу автора

Г-н де Бедфорд был человеком выдающейся внешности: огненная копна
волос, нос и щеки в россыпи мелких золотистых пятнышек, голубые глаза с
косинкой - о последнем я знал лишь понаслышке. Он явился к нам с далеких
британских островов и вроде бы, по слухам, уже не в первый раз
останавливался в "Оруженосце": как и Бреноцци, и Стилоне Приазо, он живал
здесь при прежней хозяйке, покойной кузине моего хозяина. Последним
прозвучало мое имя.
- Ему двадцать лет, он недавно работает у меня. Это мой единственный
помощник, поскольку постояльцев сейчас немного. Я ничего о нем не знаю, взял
к себе, потому как у него никого нет, - скороговоркой выпалил мой хозяин,
давая понять, что ни за что, в том числе за чуму, ответственности не несет.
- Давай покажи его, пора закрывать, - перебил его капитан, не в силах
самостоятельно разглядеть меня.
Пеллегрино схватил меня за руку и чуть приподнял.
- Молодой человек, а не больше птенчика! - рассмеялся капитан, а вслед
за ним и все остальные.
Из окон соседних домов робко выглядывали головы. Весть о чуме уже
разнеслась по нашему околотку, и мало кто осмелился бы приблизиться к нам.
Поставленную перед ними задачу стражи порядка выполнили. В "Оруженосце"
было четыре входа. Два с Орсо: главный и дополнительный, открытый в летние
вечера, через который можно было попасть в первую из двух столовых, боковой
служебный - из переулка в кухню, и еще один - из двора в коридор. Все они
были старательно заделаны буковыми досками, приколоченными гвоздями в
полпяди. То же проделали и с дверцей, ведущей из башни Клоридии на крышу.
Окна первых двух этажей, как и подвальные на уровне мостовой, были
изначально зарешечены. Если бы кому-то пришло в голову выпрыгнуть с третьего
этажа, это было бы чревато риском свернуть себе шею либо быть замеченным и
задержанным.
Капитан, дородный малый с наполовину отсеченным ухом, огласил правила
поведения, предусмотренные для подобных обстоятельств. Тело несчастного г-на
Муре надлежало на рассвете передать через окно его комнаты членам братства
"Отходная молитва и Смерть", на которое возлагались его похороны. Покидать
здание гостиного двора нам запрещалось до тех пор, пока минует опасность для
здоровья окружающих, в любом случае в ближайшие двадцать дней. В этот период
следовало по первому зову являться на перекличку к окну, открывающемуся на
Орсо. Напоследок нам передали огромные бурдюки с водой, прессованный снег,
несколько караваев дешевого хлеба, сыр, сало, оливки, немного трав и корзину
желтых яблок, а также пообещали небольшую сумму для оплаты воды, снега и
продуктов питания. Нашей тягловой силе было предписано впредь до особых
распоряжений оставаться в стойле у возницы, проживавшего по соседству.
Осмелившимся выйти в город или тем паче бежать грозило сорок ударов
плетью и привод в магистратуру с последующим присуждением наказания. На
дверь была водружена табличка с позорной надписью "Зараза". Уже отрезанные
от всего мира, мы молча выслушали все это.
- Считай, мы все мертвецы, - проговорил кто-то голосом, в котором
сквозил страх.
Мы стояли в длинных и тесных сенях, ставших вдруг совсем темными
оттого, что дверь заколотили, и растерянно переглядывались. Никто не решался
пройти в столовую, где ждал остывший ужин. Уронив голову на стойку и
обхватив ее руками, мой хозяин клял всех и вся. Повторить то, что срывалось