"Рита Мональди, Франческо Сорти. Imprimatur: В печать " - читать интересную книгу автора

сойти для бдительного ока за эмиссара Порты: темная кожа лица в рябинах,
глазки-угольки - ни дать ни взять разгневанная сова. Всем своим чернявым
обликом он напоминал тех разбойников с всклокоченными волосами, которых,
увы, нередко встретишь на дороге, ведущей в Неаполитанское королевство.
Однако Стилоне Приазо не успел ответить: Капитан продолжил перекличку:
- Господин де Муре, француз, и господин Помпео Дульчи-бени из Фермо, а
также Робер Девизе, французский музыкант.
Мой хозяин г-н Пеллегрино поспешил уточнить, что первый из названных
господ и был тем самым старым французом, поселившимся в "Оруженосце" в конце
июля, что ныне преставился. Он также добавил, что, по всему видать, это был
знатный господин, чье здоровье оставляло желать лучшего, и прибыл он в
сопровождении двух других господ - Девизе и Дуль-чибени: почти слепому, ему
было не обойтись без провожатых. О г-не Муре мало что было известно: с
первого дня своего пребывания у нас он заявил, что по причине чрезвычайного
утомления просит доставлять ему пищу в комнату, которую почти не покидал,
разве что ради краткой прогулки в окрестностях постоялого двора. Капитан
занес все эти сведения на бумагу.
- Невероятно, господа, чтобы его унесла чума! У него были такие
превосходные манеры, он так изысканно одевался. Следует отнести его кончину
на счет старости, и дело с концом, - завершил свой рассказ о
новопреставленном Пеллегрино.
У него развязался язык, и он вступил в переговоры со стражами порядка.
Задушевный тон, столь несвойственный для него, все же порой давал неплохие
результаты. Надобно заметить, хозяин мой отличался благородством осанки и
черт лица - высокого роста, тонкокостный, сутуловатый, с изящными руками,
легкий на подъем в свои пятьдесят лет, с белыми мягкими волосами, стянутыми
на затылке лентой, и томным взором. Но, увы, он был жертвой своего
гневливого, взрывного темперамента, и чаще всего его речь представляла собой
поток брани. Только близкая опасность мешала ему на этот раз отдаться
присущей ему склонности сквернословить.
Но его уже никто не слушал. Девизе и Дульчибени, заслыша свои имена,
без задержки выступили вперед. При виде французского музыканта, еще
несколько минут назад услаждавшего слух постояльцев игрой на музыкальном
инструменте, взгляды всех присутствующих умильно засветились.
Наряд из Барджелло спешил покончить с перекличкой, и потому молодых
людей невежливо подтолкнули в нашу сторону, а капитан уже выкрикивал
следующих:
- Господин Эдуардус де Бедфорд, англичанин, и дама... Клоридия.
Запинка и ухмылка, появившаяся на лице капитана, яснее ясного говорили
о том, каков был род занятий единственной среди нас представительницы
противоположного пола. По правде сказать, мне мало что было известно на ее
счет, поскольку хозяин поместил ее отдельно от других, в башенке, венчавшей
здание постоялого двора и имевшей отдельный вход с крыши. За тот неполный
месяц, что она провела у нас, в мои обязанности входило приносить ей пищу и
вино, а также поступавшие с удивительной регулярностью записки в
запечатанных конвертах, на которых почти никогда не стояло имя отправителя.
Клоридия была совсем юной, одних лет со мной. Мне случалось видеть, как
она спускалась вниз из своей башенки и вела с иными постояльцами весьма
любезные речи. Если судить по тому, о чем у нее шел разговор с Пеллегрино,
она избрала наш постоялый двор в качестве места жительства.