"Ференц Молнар "Мальчишки с улицы Пала" " - читать интересную книгу автора

особое выражение пештской детворы. Когда какой-нибудь мальчишка посильней
увидит ребятишек слабей себя, играющих в шарики, перышки или семечки сладких
рожков (на пештском жаргоне - в "твердашки"), и захочет их отнять, он
говорит:"Эйнштанд". Это уродливое немецкое слово означает, что сильнейший)
объявляет шарики своей военной добычей и применит насилие против всякого,
кто осмелится сопротивляться. Таким образом, "эйнштанд" - это одновременно и
объявление войны. Словом этим кратко, но внушительно возвещается осадное
положение, господство произвола, кулачного права и пиратского разбоя.
Элегантно одетый Челе первым нарушил молчание.
- Эйнштанд? - с дрожью в голосе переспросил он.
- Да,- подтвердил Немечек, осмелев при виде того, какое впечатление
произвела на всех эта новость.
- Этого больше нельзя терпеть! - вскипел Гереб.- Я давно говорю: нужно
что-то сделать, а Бока все кислую рожу корчит. Пока мы будем сидеть сложа
руки, они нас еще изобьют, вот увидите!
Чонакош сунул два пальца в рот, собираясь на радостях свистнуть. Он
всегда рад был примкнуть к любому мятежу. По Бока поймал его за руку:
- Не оглушай, пожалуйста. - И серьезно спросил у белокурого
мальчугана: - Так как же было дело?
- Что? Эйнштанд?
- Ну да. Когда это случилось?
- Вчера днем.
- Где?
- В музее.
Так назывался у них сад Национального музея.
- Ну вот и расскажи все как было, только по порядку. Уж если что
предпринимать против них, надо знать все в точности.
Малыш Немечек разволновался, почувствовав себя в центре важных событий.
Это не часто выпадало ему на долю. Немечек был для всех словно пустое место.
Он, как нуль в арифметике, ровно ничего не значил, и никто с ним не
считался. Это был маленький, незаметный мальчик, худенький и слабый. Может
быть, поэтому он всегда и оказывался жертвой остальных.
Немечек начал рассказывать, и все наклонились к нему.
- Дело было так, - сказал он. - После обеда пошли мы в музей: Вейс, я,
Рихтер, Колчан и Барабаш. Сначала мы хотели поиграть в лапту на улице
Эстерхази, но бита была у реалистов, и они ее нам не отдали Барабаш и
говорит: "Пошли в музей, поиграем у стенки в шарики". Мы пошли и стали
играть. Пускали шарик, и кто попадет в другой, пущенный перед ним, тот
забирает себе все. Вот катаем мы по очереди шарики; у стенки их скопилось
уже штук пятнадцать, даже стеклянных два. Вдруг Рихтер как крикнет:"Кончай,
Пасторы идут!" Тут из-за угла выходят два брата Пасторы: руки в карманы,
глядят исподлобья, идут вразвалку, так что мы очень испугались. Нас, правда,
пятеро было, да что толку: они вдвоем с десятерыми справятся. Да и потом,
нельзя на всех рассчитывать: дойдет до драки - и Колнаи удерет, и Барабаш
тоже удерет; значит, только трое останутся. А если и я вдруг удеру, то вовсе
двое. А всем сразу удирать - опять ничего не выйдет: Пасторы здорово
бегают - лучше всех в музее, все равно догонят. Ну вот, значит, подходят
Пасторы - ближе, ближе и всё на шарики поглядывают. Я и говорю Колнаи:
"Видно, им шарики наши понравились!" И тут Вейс умнее
всех оказался - сразу сказал: "Идут, идут... Ну, сейчас здесь такой