"Алексей Молокин. Лабух " - читать интересную книгу автора

Наконец он добрался до перпендикулярных боковых ответвлений с ведущими вверх
ступеньками. С потолка свисали ржавые таблички с номерами платформ. Лабух
вдохнул сырой, отдающий дегтем и старой окалиной воздух и пошел дальше, к
вокзалу. Он уже понял, что это и есть Старые Пути, место, где живут клятые и
случаются странные вещи. Рассказывали, что здесь, в тупиках, стоят платформы
с реликвиями Империи, когда-то величественными, а теперь ставшими просто
мусором. Но дорогостоящим мусором. Наверное, поэтому некоторые составы до
сих пор охраняются, и даже в ствол перехода-стежка порой доносятся
полустертые временем и расстоянием непонятные слова давно и навсегда забытых
песен. И еще крики "Стой, кто идет! Стрелять буду!" и хлесткие, какие-то
длинные винтовочные выстрелы.
Первый - предупредительный, второй - предупредительный, а третий -
между лопаток.
Рассказывали, что днем и ночью, печально бубня и шепелявя призрачными
колесами по стыкам, по Старым Путям один за другим тянутся и тянутся
странные поезда с белыми надписями, грубо намалеваными на дощатых боках
теплушек: "Даешь Целину!" или "Даешь Гренаду!". А почему "Даешь!"? Кто дает?
Кому? Но если рассказывали, значит, кто-то видел, кто-то здесь был, и этот
кто-то вернулся... А может, сюда занеслj какого-нибудь барда. Ведь барды
ходят повсюду и всегда возвращаются. Так что просто "кто-то" запросто мог и
не вернуться...
Наконец тоннель закончился, открылся прямоугольник серого, неласкового
железнодорожного неба, срезанный обгрызенным временем и непогодой бетонным
козырьком навеса, и начался сам вокзал.
Здесь когда-то прощались и встречались, здесь до сих пор чуть слышно
пахло апельсинами и прогорклым маслом, в котором некогда жарились пирожки с
неведомой начинкой. Мертвая громада вокзала нависла над Лабухом подобно
великаньей голове, увенчанной пробитым во многих местах позеленевшим шлемом.
В здание заходить было рискованно. Конечно, любопытно было, кто там сейчас
обитает и обитает ли вообще. Видимо, обитатели все-таки имелись, потому что
из разбитых, забранных мелким переплетом окон время от времени доносилась
ругань и какое-то жутковатое кваканье. Лабух прислушался и с трудом разобрал
слова: "Внимание, граждане пассажиры, все поезда задерживаются с
отправлением навечно. Повторяю..."
Лабуху стало зябко, и он свернул к перрону, стараясь не смотреть на
широко раззявленный вход, над которым было, словно в насмешку, написано:
"Выход в город". Из города, а это Лабух знал совершенно точно, никакого
входа в вокзал не было. Там, где должен был находиться вокзал, возвышалась
грубая монолитная стена со следами опалубки и выбитыми на сером бетоне
тысячами имен. И больше ничего.

Глава 4. Старые Пути

С перрона доносилось негромкое слаженное пение. Когда Лабух поднялся по
ступенькам, то увидел военный хор. Солдаты в старинных гимнастерках, косо,
от плеча до бедра, перечеркнутые шинельными скатками и ремнями длинных
винтовок с примкнутыми штыками, стояли в строю и пели. Мужские голоса тихо и
сурово выводили грозную и торжественную мелодию. Лабух подошел поближе, но
неведомые певцы, казалось, даже не заметили его, они смотрели в свое
страшное и великое будущее, и им не было ни малейшего дела до какого-то