"Ева Модиньяни. Ваниль и шоколад " - читать интересную книгу автора

подозрительно тихо. В этот момент он заметил еще одно послание, написанное
мелком на грифельной доске, висевшей возле пузатого голубого холодильника:
"Дорогие мои дети! Я решила на время уехать. Мне нужен отдых. Я скоро
вернусь. Люблю, целую, обнимаю. Мама".
- Этого не может быть! - воскликнул Андреа и взглянул на пса так,
словно ожидал от него ответа.
И тут он вспомнил слова, брошенные женой накануне: "На этот раз между
нами все кончено".
- Она рехнулась, - пробормотал он в смятении, обращаясь к Самсону,
ответившему ему широким зевком. - Одно дело угрожать, а совершать безумные
поступки - это совсем другое. Ладно, сейчас я ей все выложу.
Он вернулся в гостиную, схватил телефонную трубку и набрал номер
сотового телефона Пенелопы. Ему ответил механический голос оператора,
предложивший перезвонить позже, так как "абонент временно недоступен". Он в
сердцах пнул ногой ящик с газетами и журналами, взвыл от боли и выругался.
Хромая и еле волоча ноги, Андреа вернулся в кухню, открыл дверцу
холодильника и взял бутылку минеральной воды. Наполнив стакан, он выпил воду
большими глотками. Потом он схватил банку с сахарным песком и швырнул ее о
буфет. Белые крупинки дождем посыпались на пол. Андреа был вне себя, а
сорвать зло было не на ком.
Принять обвинения Пенелопы он не мог, а главное - никак не мог
поверить, что она действительно его оставила. Он чувствовал себя несчастным
и оскорбленным.
- Глаза бы мои ее не видели, - пробормотал он, скатал письмо жены в
шарик и швырнул его подальше от себя. - Идиотка! Да что она себе позволяет?
Выключила сотовый! Сейчас сяду в машину, возьму ее за шкирку и приволоку
назад силой. Врежу ей, если понадобится, - живо придет в себя!
На последних словах Андреа перешел на крик. Самсон решил, что хозяин
кричит на него, и зарычал, обнажая клыки.
- Заткнись! - приказал Андреа, отыскивая глазами место, куда закатилось
письмо.
Найдя бумажный шарик, он поднял его, разгладил и вернулся в спальню.
Это была единственная комната, где сохранился хотя бы относительный порядок.
Андреа растянулся поверх покрывала, еще хранившего тепло, в котором он
нежился совсем недавно, когда и понятия не имел о разразившейся над его
головой катастрофе, и начал перечитывать письмо жены, вникая в каждое слово.
Пенелопа нарисовала портрет никчемного мерзавца, в котором он себя не
узнавал.
Она описала развалившуюся семью, которая не могла быть его семьей.
Себя она назвала рабыней, жертвой эксплуататора, тирана. И наконец, она
предъявила ему ультиматум: если он поедет за ней, она отнимет у него детей.
Шантаж! Нет, это кошмар. Но неужели все это правда? Андреа всегда считал
себя хорошим мужем и хорошим отцом. Ну да, иногда он терял терпение и
выходил из себя. Ну и что? Разве другие мужья не злятся на своих жен?
Особенно когда те едят их поедом и случая не упускают припереть к стенке?
Неужели она и впрямь приревновала его к Стефании?
Нет, дело не в ревности. Пенелопа рассердилась, потому что он упорно
отрицал свою вину. А чего она ожидала? Какой дурак сознается в неверности?
Андреа вскочил с постели и вышел на балкон. Улица выглядела как обычно, липы
испускали целебный аромат, машины сновали вдоль бульвара в обоих