"Ева Модиньяни. Единственная наследница " - читать интересную книгу автора

разложенного на столе макета и вызывающе посмотрела на него. Она уже
побывала в его постели, и ей хотелось, чтобы он не забывал об этом.
- Один?
- Разве у нас пьют кофе в одиночестве? - заметила молодая женщина,
намекая на то, что автомат с горячими напитками был местом сплетен и всех
редакционных интриг.
Великолепный Джанфранко Маши склонился над столом, на котором верстался
номер, и его красивые холеные руки стали перебирать разложенные здесь
фотографии.
За каждым его движением следило двадцать пар глаз - он был здесь
хозяином и властелином. Но выше, в кабинетах настоящих хозяев, отчитываться
приходилось уже ему самому. Там Джанфранко ежедневно устраивали разносы.
Журнал, который он редактировал, издавался на средства Больдрани, а как
известно, кто платит, тот и заказывает музыку. В конце концов он к этому
привык и приспособился, точно как сменил свой морской китель на кардиган от
Армани.
- Проведем редакционную летучку, - сказал он, откладывая в сторону
снимки, и взгляды сотрудников с повышенным вниманием устремились на него.
Даже любители посудачить у кофейного автомата, лавируя между шкафами и
письменными столами, с деловитым видом направились к нему.
Выждав, когда все рассядутся и затихнут, Джанфранко Маши начал свою
речь. Его бархатистый, хорошо поставленный голос звучал ровно и спокойно с
давно отработанными модуляциями и рассчитанными паузами, которыми он
мастерски владел. Легкая ирония оживляла чисто деловой разговор, но ровно
настолько, сколько того требовала обстановка. Редко улыбающийся, он делал
это как-то особенно обаятельно и необычно: быстрая улыбка зажигалась и тут
же потухала, словно огонек, в его серых глазах, лицо его вновь становилось
серьезным. Все в редакции признавали его талант и авторитет, знали его
хладнокровие и кошачью хитрость, и он всегда добивался того, чего хотел. Он
знал секрет, как из просто газеты сделать газету, имеющую успех, и это чутье
ему не изменяло.
Не успел он произнести и нескольких фраз, как на столе перед ним
зазвонил телефон. Это было неожиданно, ибо авторы хорошо знали, что во время
редакционной летучки звонить не положено, что оно священно и
неприкосновенно.
- Слушаю!.. - сказал Маши, поднимая трубку. Кто-то, по-видимому, хорошо
знакомый, заговорил с ним на другом конце провода - разговор был короткий.
Гораздо короче, чем те, что он вел с сотрудниками. Маши тут же ответил:
"Хорошо". Сказал и, положив трубку, вышел из комнаты. Не попрощавшись, не
добавив ни единого слова, покинул редакцию. Над столом с макетом повисла
напряженная тишина.
- Маэстро Кароян внезапно прервал свой концерт, - съязвила хорошенькая
сотрудница.
Анна услышала, как хлопнула входная дверь, и вслед за тем - мерные шаги
мужчины, который шел через темно-красный зал, обставленный мебелью в стиле
модерн. Это был апофеоз стиля, к которому Анна с ее безупречным вкусом
питала отвращение, но странным образом ее собственная чувственность
нуждалась именно в этих причудливых формах. Ей нравилось встречаться с Маши
в этой обстановке, оправе их любовных утех. Он приходил сюда по ее прихоти,
по первому ее зову, и она ждала его, обнаженная, под огненно-красными