"Ева Модиньяни. Единственная наследница " - читать интересную книгу автора

простынями, с нараставшим смятением прислушиваясь к его шагам.
- Я хочу жить... - сказала она ему хриплым голосом. Джанфранко
улыбнулся и начал медленно раздеваться перед ней. Он был красив той
классической мужской красотой, которая делала его похожим на греческого
бога, и в нетерпении ей казалось, что это сильное, возбуждающее ее тело
ужасно медленно высвобождается от своих нелепых одежд. Она встала, отбросив
простыни. Ее черные шелковистые волосы, обрамлявшие пылающее страстью лицо,
ниспадали на обнаженные плечи, а хрупкая, но сильная фигура с упругим
животом, гибкими бедрами и маленькими округлыми грудями казалась совсем
молодой.
- Иди сюда, - сказала она, протягивая руки.
Его фаллос, высоко поднятый и напряженный, был тверд, как мрамор, и
бархатисто гладок. Анна опустилась на колени и долго гладила, ласкала его
прикосновением своих тонких и чутких пальцев. И, уже чувствуя, как он дрожит
и вибрирует, прильнула губами к его шелковистой головке.
Джанфранко взял ее на руки и уложил в постель. Он властно проник в нее,
но ласкал с изнуряющим сладострастием женщины. Он не спешил, он ждал ее
наслаждения, которое шло к ней издалека, но достигало невыразимой силы. Он
довел ее до того, что в момент оргазма она разрыдалась, разразившись наконец
теми невыплаканными слезами, которые так долго копились в ее груди.
Джанфранко нежно поцеловал ее, накрыл огненно-красной простыней и,
молча одевшись, так же тихо ушел, как пришел. Но он придет по первому ее
зову, покорный любому ее желанию.

Старая Аузония, вырастившая Анну, встретила ее перед большой стеклянной
дверью на пороге виллы Караваджо.
- В такой поздний час! - заохала она. - И ноги, ноги все мокрые. Ну
заходи же скорее в дом!
- Немного прошлась по снегу, - сказала Анна в свое оправдание. - Дома
есть кто-нибудь?
- Никого, - ответила Аузония. - Все ушли. Но скажи мне, разве это
дело - бродить по мокрому снегу зимой? Ты что, простудиться вздумала? А
ну-ка быстро ноги греть!
И она подтолкнула Анну в гостиную, где в камине потрескивал яркий
огонь.
В год, когда родилась Анна, Аузонии исполнилось двадцать пять, но она
уже овдовела. Ее муж, работавший во время Абиссинской войны на
металлургическом заводе, погиб в цехе: лопнувшим тросом ему раздробило
грудь. С тех пор ни один мужчина не спал в ее постели, и замуж вторично она
не вышла. Медальон с портретом мужа Аузония носила на серебряной цепочке на
груди и, верная старому обычаю, почитала его как реликвию. Большая Мария,
как звали мать Анны, была единственной ее подругой, и этой дружбы хватило ей
на всю жизнь. Аузония была круглой сиротой, а немногие родственники, которые
оставались у нее в деревне, давно забыли о ней. К маленькой Анне Аузония
отнеслась как к рождению собственной дочери. Да и сама Анна не представляла
себе жизни без своей старой няньки, которая не покидала ее ни в горе, ни в
радости.
Сухое смолистое дерево приятно потрескивало в камине, и снопики искр
рассыпались в нем подобно крошечным фейерверкам. Старая Аузония с ласковым
ворчанием подвинула поближе к огню кресло Анны, помогла ей снять туфли и