"Ева Модиньяни. Единственная наследница " - читать интересную книгу автора

подходили к Анне, произнося приличествующие случаю фразы.
При свете дня, который уже проникал в церковь, лицо Анны казалось еще
бледнее, но взгляд зеленых глаз был надменен и блестящ. Это была женщина в
расцвете сил, и если осень уже сквозила в ее зрелой красоте - в легкой
синеве под глазами, в первых следах увядания на лице, то стройностью,
изысканностью и аристократической статью своей она напоминала королеву. С
достоинством царствующей особы принимала она знаки сочувствия и слова
почтительного соболезнования, отвечая на них лишь движением бровей и легким
наклоном головы.
- Держись, мама, - пробормотал Липпи, наклонился к Анне и легко
коснулся губами ее щеки. У него было юное, но безвольное лицо с голубыми,
как у Больдрани, глазами, однако без той властной решимости, которая была во
взгляде старика. Внук никогда не испытывал особой симпатии к деду, и сейчас,
присутствуя на его похоронах, как и следовало "любящему" внуку, он томился и
ждал, когда кончится этот спектакль, чтобы вернуться в Америку немедля.
Мария же, припав к материнской груди и почти повиснув на ней, рыдала.
Ей было шестнадцать, на два года меньше, чем брату, она любила своего
старого деда и не могла без боли видеть его мертвое лицо.
- О, мама!.. - проговорила она сквозь слезы.
Узкой рукой в тонкой черной перчатке Анна погладила дочь по плечу.
- Успокойся, - сказала она, слегка отстраняя ее. С Арриго, подошедшим
вслед за дочерью, она обменялась лишь легким кивком.
Согласно воле покойного, только Анна могла сопровождать гроб отца на
кладбище, где в семейной капелле, выстроенной им, он и должен был быть
погребен. Выслушав обращенные к ней слова, пожав все протянутые руки, она
милостиво распрощалась со всеми. Анна не нуждалась для этого в словах -
достаточно было взмаха ресниц, движения бровей, чтобы окружавшие поняли,
чего она хочет.
Демонстрация хороших манер, как и сама церковная служба, прошла без
изъянов, и Контини, главный распорядитель и режиссер всего действа, был
доволен финалом, достойным, пожалуй, и славнейшего из Висконти.
Торжественный уход этих изысканных дам и респектабельных мужчин, в своем
роде весьма характерных персонажей, невольно напоминал спектакль в момент,
когда актеры второго плана незаметно исчезают за кулисами, уступая главному
герою свет рампы.
Участники этого великолепного действа уже покинули церковь, и Мауро
Сабелли шагнул вперед, чтобы последним из подданных преклонить колени у ног
своей повелительницы, когда у края нефа, слева от него, внезапно показалась
хрупкая женская фигурка. На секунду женщина замешкалась, но тут же
решительно направилась к Анне. Поступь ее была робкой и нерешительной, точно
каждый шаг ей давался с трудом.
- Анна, - прошептала она, остановившись напротив нее, - прости меня.
Женщине было лет пятьдесят, по виду она явно принадлежала к высшему
обществу, но в глазах ее, устремленных на Анну, застыли страх и
растерянность. Это был страх верноподданной, навлекшей на себя гнев
повелительницы и готовой заложить душу дьяволу, лишь бы снова заслужить ее
милость.
Анна перевела взгляд на женщину, которая склонилась перед ней, моля о
прощении. Они оказались лицом к лицу перед гробом - в зыбком мареве свечей,
придававшем этой сцене особую драматичность.