"Патрик Модиано. Утраченный мир" - читать интересную книгу автора

машинописного текста на папиросной бумаге, скрепленной ржавыми скрепками.
Я наспех перелистал эти страницы, и мне тотчас бросились в глаза знакомые
имена. "Вы обнаружите уйму всяких подробностей", - сказала Гита Ватье. На
этот счет сомнений у меня не было. Я с живейшим интересом стану читать и
перечитывать эти страницы. Времени у меня сколько угодно. Я положил папку
на ночной столик.
Под каждой аркадой горел фонарь. Я стал считать фонари, словно
перебирая четки. В мокром асфальте улицы Кастильоне и в огромной луже,
оставшейся после дождя возле английской аптеки напротив, отражались огни.
Отблески зеленых и красных вспышек светофора, зажженных фонарей,
светящейся рекламы аптеки, еще открытой в этот поздний час. А я ждал,
словно на поверхности этой лужи и мокрых тротуаров должно вот-вот что-то
появиться. Кувшинки. Жабы. Листки старой записной книжки. Увядшие листки.
Сотня листков папиросной бумаги. Ржавые скрепки.
Моя жена поймет, что я не могу сразу же приехать к ней в Клостерс. Она
понимает все.


В пять часов пополудни я вышел из отеля с папкой под мышкой. Жара была
такой же изнурительной, как накануне, но в газете я прочел, что к вечеру
снова пройдет дождь, и надежда на это меня приободрила.
Проходя под аркадами, я вдруг задумался: а почему, собственно, мне
пришло в голову поселиться в отеле на улице Кастильоне? Но, поразмыслив, я
нашел этому простое объяснение: я так боялся встречи с Парижем, что выбрал
самую нейтральную зону, этакую вольную территорию, своего рода
международную концессию, где мне не угрожало услышать французскую речь и
где я был просто одним из многих туристов. Зрелище всех этих автобусов
успокаивало меня, равно как и объявления "Duty free shop" ["Беспошлинная
торговля" (англ.)] в витринах парфюмерных магазинов, перед которыми
толпились японцы в цветастых рубашках, - да, я был за границей. Но по мере
того, как шаги приближали меня к квартире на улице Курсель, Париж вновь
становился мало-помалу моим родным городом.
Я повернул ключ в замке. Едва за мной захлопнулась дверь, как из-за
полумрака и прохлады прихожей, так контрастировавших с раскаленными от
жары улицами, да из-за запаха кожи, характерного для квартиры Рокруа, мне
показалось, что я снова окунулся в прошлое. Это было все равно что
провалиться вдруг в колодец или в "воздушную яму". Ощупью, вытянув руки, я
продвигался вперед и наткнулся на створку двери. Лучи солнца проникали
сквозь занавеси большого кабинета в форме ротонды. Я зажег лампу. В своей
спальне и в комнате, где хранился архив Рокруа, Гита забыла потушить свет.
С минуту я колебался. Открыть занавеси, ставни и окна? Или оставить
закрытыми? В комнате с архивом я решил проверить, действует ли еще
"потайной механизм", как называл его Рокруа. Я помнил, где находится
кнопка. Внизу на левой стене рядом с розеткой. Я нажал кнопку. Панель с
книжными полками медленно сдвинулась в сторону, открыв проем шириной не
более метра, куда я вошел. В темноте я нашарил выключатель - под потолком
в лампочке без абажура вспыхнул свет. Лестничная площадка, выложенная
черной и белой плиткой, не изменилась - те же серые стены и перила из
кованого железа, там, где начинались ступени. Лестница спускалась вниз до
первого этажа, где когда-то, очевидно, был магазин, матовые стекла его