"Патрик Модиано. Из самых глубин забвения" - читать интересную книгу автора

переходу.
Таксист собрался было засунуть чемодан в багажник, но я предпочел с ним
не расставаться. Мы спустились по авеню Оперы и поехали вдоль набережной.
В ту ночь Париж был пуст, словно город, который я покидал навечно. На
набережной Турнель я испугался, что потерял ключ от номера. Нет, вот он, в
кармане моего плаща.
Я прошел перед конторкой и спросил у портье, сидевшего за ней до
полуночи, не звонил ли кто-нибудь постояльцам номера три. Он ответил, что
нет; но было всего-лишь без десяти десять.
Я поднялся по лестнице. Он так ни о чем меня и не спросил. Может быть,
он не различал меня и Ван Бевера. Или не хотел думать, кто ходит по отелю,
который должен был неизбежно вот-вот закрыться.
Я оставил дверь номера приоткрытой, чтобы услышать, когда он позовет
меня к телефону. Положил чемодан плашмя на пол и улегся на койку Жаклин.
Запах эфира неумолимо держался на подушке. Опять она его нюхала? А позже,
не будет ли этот запах навечно ассоциироваться для меня с Жаклин?
В десять я начал тревожиться: она не позвонит и я ее больше не увижу. Я
часто был готов к тому, что люди, с которыми я познакомился, исчезнут с
минуты на минуту и больше никогда не подадут признаков жизни. Мне тоже
случалось назначать встречи, на которые я не ходил. Случалось даже
воспользоваться тем, что кто-то, с кем я иду по улице, отвлекся, и
убежать. Ворота сбоку на площади Сен-Мишель часто оказывали мне бесценную
помощь. Я вбегал в них и через проходной двор оказывался на улочке
Ирондель. В моей записной книжке был целый список домов с проходными
дворами.
Я услышал голос администратора на лестнице: "Номер три, к телефону."
Было уже четверть одиннадцатого, и я уже не верил, что она позвонит. Она
отделалась от Карто, убежала. Сейчас находится в семнадцатом округе.
Спросила, привез ли я чемодан. Я должен засунуть в сумку ее вещи, потом
сходить за своими в отель "Лима", а потом ждать ее в кафе Данте. Но мне
нужно как можно скорее уйти с набережной Турнель, потому что это первое
место, куда кинется Карто. Говорила она очень спокойно, словно все давно
заранее приготовила в уме. Я вынул из шкафа старый саквояж и запихнул в
него две пары брюк, кожаную куртку, бюстгальтеры, красные холщовые туфли,
свитер под горло и несколько туалетных принадлежностей, стоявших на полке
над умывальником, в том числе и флакончик с эфиром. Остались только вещи
Ван Бевера. Свет я не потушил, чтобы администратор думал, что кто-то
остался в номере. Закрыл дверь. В котором часу вернется Ван Бевер? Он
прекрасно может найти нас в кафе Данте. Звонила ли она в Форж или в Дьеп?
Сказала ли ему то же, что мне?
Я спустился по лестнице, не зажигая света. Боялся, что портье заметит
саквояж и чемодан. Он склонился над газетой: наверное, решал кроссворды. Я
не смог удержаться и взглянул на него: он даже не поднял голову. На
набережной Турнель я испугался, что сейчас у меня за спиной раздастся
крик: месье, месье... вернитесь, пожалуйста, немедленно... Казалось, что
сейчас передо мной остановится автомобиль Карто. Но оказавшись на улице
Бернардинцев, я вновь обрел спокойствие. Быстро поднялся в свой номер и
уложил в саквояж Жаклин всю свою нехитрую одежонку и две оставшихся книги.
Потом спустился и потребовал счет. Ночной портье не задал мне ни
единого вопроса. На улице, на бульваре Сен-Жермен, я испытал обычное