"Юкио Мисима. Маркиза де Сад (Пьеса в трех действиях)" - читать интересную книгу автора

рабство кнута, а Царство кнута - вот что замыслил он создать. Он, который
испытывал блаженство лишь раня и разрушая, кончил тем, что пришел к
созиданию. В нем зародилась некая неясная субстанция, некая чистейшая
эссенция Зла, и образовала совершенный кристалл Зла. А мы с вами, матушка,
живем в мире, созданном маркизом де Садом!
БАРОНЕССА (крестится). Что вы такое говорите!
РЕНЕ. Я следовала повсюду за душой Альфонса. Я следовала повсюду за его
телом. Я всегда была там, где был он. И что же! Внезапно его руки обрели
крепость стали и сокрушили, раздавили меня. У этого человека больше нет
души. Тот, кто написал такое, не может иметь человеческую душу. Это уже
нечто совсем иное. Человек, отказавшийся от своей души, запер весь мир людей
в железную клетку, а сам похаживает вокруг да знай себе ключами позвякивает.
И, кроме него самого, нет больше ключей от этой клетки ни у кого на всем
белом свете. Мне этот замок уже не открыть - никогда. И нет сил даже на то,
чтобы просовывать меж железных прутьев руки и молить о милосердии... А по ту
сторону решетки я вижу всех вас - матушку, вас, мадам, Альфонса. Как хорошо,
привольно вам там, на свободе! А он - он растопырил свои длинные руки так
широко, что достает до самого края Земли, до самого предела времен; он сгреб
целую гору из Зла, забрался на нее и пальцами вот-вот коснется самой
вечности. Альфонс намерен влезть по чердачной лестнице прямо в рай!
БАРОНЕССА. Господь разрушит его жалкую лестницу.
РЕНЕ. Нет. Как знать, быть может, Господь сам поручил Альфонсу эту
работу. Вот я и хочу провести остаток дней в монастыре, чтобы никто не мешал
мне расспросить Бога как следует.
Г-ЖА ДЕ МОНТРиЙ. Так ты все-таки...
РЕНЕ. Да, это решено.
Г-ЖА ДЕ МОНТРиЙ. Даже если Альфонс придет сюда? Твой муж, которого ты
так ждала целых девятнадцать лет?
РЕНЕ. Это не изменит моего решения. Альфонс... самый странный из людей,
которых мне довелось видеть в жизни. Из тьмы злодейства он извлек сияние, из
мерзости и грязи сотворил возвышенное - он выковал роскошные доспехи,
достойные его громкого имени, и обратился в рыцаря без страха и упрека.
Лиловое свечение, исходящее от Альфонса, озаряет окружающий мир, и доспехи
рыцаря тускло мерцают в этом таинственном свете. На ржавой от крови стали -
причудливые узоры, арабески из роз, фестоны из вервий. Огромный щит раскален
докрасна, он цвета обожженной женской кожи. Рогатый шлем из чистого серебра
окружен нимбом страданий и стонов. Рыцарь прижимает к устам свой меч, досыта
напившийся крови, и торжественно произносит слова обета. Золотые волосы,
спадая из-под шлема, обрамляют мертвенно-бледное, подобное лучу света лицо.
Несокрушимые латы похожи на замутившееся от дыхания серебряное зеркало.
Когда рыцарь, снимая кованую рукавицу, своей белой и тонкой, почти женской
рукой касается чьего-нибудь чела, самый жалкий, самый обездоленный из людей
обретает мужество и следует за своим господином на поле брани, над которым
уже занимается заря. Рыцарь не идет - он летит по небу. А после кровавой
битвы на широком нагруднике его серебряного панциря начинается беззвучный
пир миллионов павших. От рыцаря исходит холодная как лед сила, под чарами
которой забрызганные кровью лилии опять становятся белее снега. А белый конь
воина, весь в алых пятнах, расправив широкую, как бушприт фрегата, грудь,
взлетает в утреннее небо, рассекаемое вспышками молний. И небо рушится,
неудержимым потоком разливается по нему божественное сияние, от которого