"Григорий Мирошниченко. Осада Азова " - читать интересную книгу автора

несли службу, а братья Яковлевы при восковой свече плели свою паутину.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

"Слепой" Санька Дементьев подал Корнилию письмо в длинных столбцах,
склеенное, сажени в четыре.
- Бери! - сказал он. - Это будет нам, да и многим, грамотой царя. В
грамоте сей, бишь, сказано: "Бояре, царь и великий князь Михаил почитают на
Дону за непременное и желают быть в вечной любви и дружбе едино с атаманом
Корнилием Яковлевичем Яковлевым, а Мишку Татаринова, предерзновенного
человека, признать нам атаманом у вас никак не можно..."
- Подложная?! - торопливо спросил Корнилий, заглядывая в бумагу.
- Нельзя ей быть подложной, - спокойно ответил "слепой", - письмо
царское, чернила царские, и печать в аккурат царская же! Гляди!
Подложная грамота не показалась Корнилию подложной. Она была сделана
хитро и ловко...
- Поди разбери, которая царская, а которая не царская, - улыбаясь,
сказал довольный Корнилий, представивший уже себя атаманом войска
Донского. - Не все ли едино? Складно смастерилось. Кто же мастерил сию
бесподобную грамоту?
- Гм! Кто мастерил? Экий недогадливый. Кто же, кроме меня, смастерит
такое важное дело, - сказал Санька и громко расхохотался.
- Потише ты, черт одноглазый, - сердито сказал Тимофей Яковлев. - Кому
же теперь быть атаманом? Корнилию или мне, Тимофею?
"Слепой" сказал:
- Кого крикнет войско! Воля его!
Братья злобно посмотрели на "слепого" Саньку, хитро прищурившего глаз,
и так же злобно переглянулись. Каждому хотелось атаманствовать безраздельно.
"Слепой" заметил это и не скоро сказал:
- Худо ли? Корнилий будет - Тимошке хорошо! Тимошка будет - Корнилию
хорошо...
- Все так, да не так! - пробормотал Тимошка. - Медлить с таким делом
никак нельзя. Надо бы идти со двора на двор да обо всем и поведать казакам.
Слезай-ка с чердака, иди. И ты, - обратился он к Нехорошко Клокову, - иди по
другим дворам. Сказывай: Азов-крепость царь не принял в свою вотчину по вине
Татаринова. Ему-де, Мишке, захотелось самому царствовать в Азове. Будары-де
с хлебом и царским добром, посланные царем на Дон, небреженьем Мишки
пограблены и перетоплены татарами. Не ждите обещанного Мишкой хлеба да
царского вина. Облизывайтесь языками! Сбрехал Мишка на свою голову немало.
Царь-де пожаловал пятьсот рублей, чтоб он, Мишка, прикупил на Воронеже хлеба
в прибавку и толокна. А он, Мишка, ничего не прикупил в Воронеже и деньги
утаил.
- Того не могу сказать, - со страхом вымолвил Нехорошко. - Не ведаю.
- А не бреши на ветер! Почто у тебя язык за ушами болтается? "Не
ведаю!" Ведай! Вот воевода Вельяминов с Воронежа отписывает... Читай!
Нехорошко взял дрожащими руками бумагу и стал читать:
- "...А что, государь, с ним, атаманом Михаилом Татариновым с товарищи,
на хлебные запасы на покупку послано пятьсот рублев денег, а на те,
государь, деньги никаких запасов не покупали, а повезли те деньги с собою...
А стругов им давано пятнадцать, а гребцов сорок человек... Особо струг дан