"Рауль Мир-Хайдаров. Из Касабланки морем" - читать интересную книгу автора

например, что такое -- агропромышленный комплекс? Это началось уже без него.
Взволнованно искал материалы по Нечерноземью: когда он уезжал, там все
начиналось по большому счету, а теперь хотелось знать о результатах; десять
лет -- все-таки срок. О БАМе ему было известно больше -- стройка эта не была
обделена вниманием прессы, и газеты вскоре обещали укладку последнего,
золотого звена. А вот множество статей о качестве товаров настораживало, да
и не только товаров, а и о качестве работы целых отраслей народного
хозяйства. И это было не совсем понятно, ведь он уезжал, когда провозгласили
пятилетку качества, и был убежден, что вопрос этот уже снят с повестки дня.
Поймал себя на мысли, что с интересом читает статьи о Прибалтике. А
ведь когда-то, до отъезда, эти республики казались ему такими далекими. Не
понимал он их поэзию, литературу, страсть к хоровому пению, а их живопись и
скульптура казались ему лишенными изящества. Замкнутость, сосредоточенность
прибалтийцев принимал за высокомерие. Но теперь вся страна, от края до края,
воспринималась целостнее, роднее, и все, что происходило в ней, волновало,
трогало; пожалуй, это щемящее чувство Родины он в полной мере ощутил там, за
рубежом, и, возможно, это обретение -- немалая плата за то, что потерял.
Атаулин порадовался, что Узбекистан уже собирает более пяти миллионов
тонн хлопка в год,-- а что такое хлопок, он знал, видел, как выращивают его
в Египте, Судане, Марокко. Уезжая, он видел первые модели "Жигулей", а
теперь промелькнуло сообщение, что готова к серийному выпуску спортивная,
двухдверная модель, а марка "Нива" в ежегодных ралли по Сахаре оставляет
позади машины многих признанных в мире автомобильных концернов.
Конечно, встречаясь с девушками у бассейна или вечером в баре, он не
говорил им о часах, проведенных в читальном зале. Не выказывал радости и
удивления по поводу взволновавшего его сообщения, как и не просил
прокомментировать вычитанное из тех же газет событие, потому что кратчайший
путь познания не считал самым верным. И разве он, умудренный жизнью мужчина,
мог положиться на мировосприятие этих милых, не лишенных воображения
девушек. К тому же они с гуманитарным образованием, работают в каких-то
далеких от реальной жизни учреждениях, и сами-то видят жизнь из окна комнаты
с кондиционером. А он -- прагматик, хозяйственник, человек аналитического
инженерного ума -- даже в статьях без подтекста чувствовал второй план,
видел картину порой яснее, чем сам автор, потому что автор тоже гуманитарий
и опирается больше на то, что увидел, что ему показали, чем на реальное
знание предмета. Зачастую неубедительность журналистики Атаулин видел в
слабой компетентности ее представителей и как технократ верил, что не за
горами то время, когда в газете каждая статья будет писаться специалистами и
только специалистами. Он не понимал, почему между газетой и темой нужен
посредник-журналист: излишество, анахронизм в век поголовной грамотности.
"А все-таки как прекрасно, что так вышло -- домой теплоходом!"--подумал
Атаулин, нежась в шезлонге на палубе. Закрыв глаза, подставив лицо ласковому
солнцу и ветру, Мансур Алиевич невольно прислушивался, о чем говорили рядом.
И чаще всего эти разговоры, невольным свидетелем которых он становился,
потому что тайны из этого говорящие не делали, были не о круизе, не о
романтических портах, в которые они заходили или зайдут, не о странах с
внешним изобилием -- разговоры были о земле, откуда люди родом и куда вскоре
вернутся, о насущных делах, что ждут их, когда закончится отпуск. И этим
неумением, нежеланием отстраниться от повседневных проблем, наверное, тоже
отличается наш человек. То, о чем говорили случайно оказавшиеся рядом,