"Рауль Мир-Хайдаров. Велосипедист" - читать интересную книгу автора

нее чересчур изящны, чтобы вести хозяйство, а тетка уж непременно бы
отметила, что с такой фигурой на детей особенно рассчитывать не приходится,
а может, сказала бы шепотом, слышным на весь квартал, еще какую-нибудь
пакость.
А свадьба? Это уже совсем вгоняло Руслана в отчаяние. Он помнил ее
родителей - старомодных, чопорных интеллигентов. А его отец, у которого вряд
ли были приличный пиджак и брюки (если бы это была единственная проблема,
Руслан решил бы ее просто), с отекшим лицом алкоголика, уже после первой
рюмки мог разразиться матом на весь дом, а к середине свадьбы непременно
сцепился бы с кем-нибудь, потому что гулянье всегда заканчивал дракой и
битьем посуды, отчего его уже лет десять никто не приглашал на свадьбы. И
еще множество всяких проблем, которые он ясно представлял себе и о которых и
упоминать-то стыдно, не давали Маринюку душевного покоя.
Однажды, когда он только отправил письмо и еще не получил ответа на
свое предложение, ему приснилась собственная свадьба. К этому времени из-за
саксофона Халила он уже стал завсегдатаем "Регины" и видел там немало
торжеств. Гостями на его свадьбе оказались постоянные клиенты "Регины", люди
разные, но публика солидная, хорошо одетая, умевшая держаться с
достоинством, даже с некоторой манерностью, что тогда особенно нравилось
Руслану. Но самое удивительное: за столом, там, где должны были сидеть его
родители, он увидел Софи, певицу из оркестра, высокую изящную женщину с
длинными, разбросанными по плечам густыми каштановыми волосами, и Марика
Яцкаера, ее любовника, крупного импозантного мужчину, который каждый вечер
появлялся за небольшим столиком у оркестра.
Софи и Марик, одетые по такому случаю с особой изысканностью и являвшие
собой голливудскую пару родителей, говорили прекрасные тосты и так
трогательно-нежно опекали молодых, что никто бы не усомнился в счастье
прелестной пары.
Конечно, Руслан был не настолько глуп и бездушен, чтобы не устыдиться
сна, он понимал, что даже "свадебный генерал" - уже пошло и безнравственно,
а тут подменить собственных родителей на более изысканных и вальяжных Ему
сразу припомнилось, - где-то он читал, - что человек, устыдившийся своих
близких, порочен, с червоточинкой в душе. Но, как ни мучительно было это
осознавать, он все же решил, что лучше опереточный Марик, картежный шулер,
чем пьяный отец, при одном виде которого все гости тотчас начнут шушукаться
о наследственности. Соглашаясь в душе на подмену, а проще сказать - подлог,
он признавал за собой некую порочность, раздвоенность души...
Все эти годы он так долго пестовал свою любовь к ней, создал такой ее
утонченный и изнеженный образ, что не мог представить, как Она, его
возлюбленная, сможет стирать его грязные рубашки, как будет умываться по
утрам у колонки, как делали это все его соседи, будет ложиться рядом с ним
на скрипучий хозяйский диван. Ему казалось, что Она может и, конечно же,
должна жить в каких-то немыслимо-прекрасных условиях, о которых он мог
только догадываться.
При всем своем воображении он не мог представить ее занятой будничными
делами на кухне или просто в переполненном трамвае Ясно ощущал одно: всю
жизнь будет чувствовать себя виноватым, что не сумел воздать должное ее
красоте. И молодым умом в те дни отметил для себя, что большая любовь -не
только счастье, но и страдание. И потому, когда получил от нее отказ, даже
вздохнул облегченно. С этого дня Она, ничуть не потускнев в его глазах,