"Рауль Мир-Хайдаров. Путь в три версты" - читать интересную книгу автора

Пришла зима, холодная, снежная. Занесло дороги. Где-то спешно и
безрезультатно чинили отопление, мерзли в квартирах, а в кабинетах
дорожников на всю мощь пылали раскаленные голландки.
В окне, прихваченном изморозью, белел заснеженный сад, и Каспаров все
удивлялся чистоте снега, пока вдруг не вспомнил, что соседствующий цементный
комбинат с осени на реконструкции. Захотелось, как в детстве, на мороз,
слепить снежок и запустить повыше, ощутить на губах прохладу и
непередаваемый вкус чистого снега, но неожиданное желание быстро пропало.
Бесшумными шагами он мерил сдвоенный кабинет отдела, ненадолго
задерживаясь у теплых печей.
Кира Михайловна, родившая долгожданного мальчика Сережу, была в
отпуске, должна была вернуться через год.
Дамир Ахатович привык к тому, что работа, которой он занимался, всегда
прямо зависела от него: и качество ее, и количество.
Теперь, до конца одолев премудрости планирования на уровне управления,
он понял, как мало зависит от него, а он ведь гордился втайне тем, что
больше десяти лет проработал на стройке рабочим, думал, какая у него мощная
база, какой фундамент для новой работы.
Считай, ничего не пригодилось, разве что он по-своему воспринимал слова
"выполнение плана", "повышение производительности труда", потому что сам
ранее и план давал и выработку увеличивал.
- Чиновник, настоящий чиновник,- однажды вроде в шутку вырвалось у
него.
Но эта мысль приходила все чаще и уже не казалась смешной.
Он был уверен, что его работу - собирать ли сводки недельно-суточного
выполнения работ, развивать ли спущенный сверху план по участкам,
отчитываться ли по различным формам - вполне могла бы выполнять Юлия, одолей
она какие-нибудь годичные курсы. А сделать что-нибудь большее - в принципе
не зависело от него. План на год спускался свыше, когда уже заканчивался
первый квартал, и не было случая, чтобы он не менялся несколько раз в году.
Среди года вдруг выясняется, что плановые объекты не имеют технической
документации, а имевшие документацию, неожиданно лишались финансирования. За
четыре года службы Каспарова сами критерии оценки менялись трижды, причем
главными становились самые полярные требования. И от своего бессилия Дамир
Ахатович терял интересе к работе.
Иной бывший его гвардеец, расскажи ему Каспаров о своих тревогах,
ответил бы: "Не блажи, Дамир Ахатович, сидишь в тепле и уюте, не
перетрудился, с премиальными получаешь больше, чем когда вкалывал то на
морозе, то на жаре по десять часов в день. Многие, брат, позавидовали бы
твоему положению".
"Многие еще не все", - всплыли в памяти слова отчима.
И сны о Степном с самой осени, они были тоже неспроста. Дамира
Ахатовича мучило и другое. За последние годы он пришел не только к
убеждению, что занимается не своим делом, но и понял, что он не горожанин, -
странное открытие в тридцать пять лет.
В армии выбирать не приходится, город или деревня, куда попадешь. Позже
не мог отказаться от комсомольской путевки - вся бригада решила, а ведь была
мечта вернуться в Степное, похожие сны снились и на последнем году службы.
Потом пошли времена, когда в сутки спал по пять часов: работа - учеба,
как заведенный, ничего вокруг себя не видел.