"Рауль Мир-Хайдаров. Седовласый с розой в петлице (повесть)" - читать интересную книгу автора

состоянии приходить сюда, придерживаясь выработанного ими же стиля
поведения, они видятся себе достойными уважения людьми. А может быть, еще
проще,-- они считают себя элитой среди пьющих, ну конечно, элитой, как это
ни смешно, как ни грустно, оттого эти галстуки, учтивые разговоры,
неестественная галантность, давно ушедшая в прошлое, тщательные проборы в
давно немытых, посеченных редких волосах, и кокетливый платочек в кармашке
затерханного пиджака. И единственное для них место на свете, где есть
возможность, хоть и призрачная, сохранять утерянное достоинство,-- это
"Лотос", он притягателен, как остров для утопающего. Здесь, приобретая на
свой мятый рубль, может быть, заработанный в унижениях, стакан вина, пьющий
как бы говорит своим многочисленным оппонентам - смотрите, я не бегу в
магазин за бутылкой за тот же рубль и не складываюсь на троих в подворотне
-- для меня главное не выпить, я пришел в кафе пообщаться с интересными
людьми - посмотрите, кого здесь только нет!
Да, контингент у "Лотоса" собирался не только живописный, но и
разношерстный - действительно, кого здесь только не было! Многие, как и
Павел Ильич, заглядывали сюда после службы, о чем говорили потрепанные, под
стать хозяевам, портфели, хотя чаще в ходу у завсегдатаев были давно
вышедшие из моды и обихода кожаные папки. Порою Таргонину казалось, что
здесь собрались последние владельцы подобного антиквариата. Пожалуй, наличие
портфеля и папки, так же как и галстука, вселяло в их хозяев некую
уверенность, а может быть, являлось даже атрибутом связи с другим миром, в
котором они, считай, уже и не жили, а так, заглядывали иногда. Скорее всего,
это были специалисты разного уровня, опускавшиеся все ниже и ниже по
служебной лестнице. Служили они, скорее всего, в каких-то конторах,
обществах, товариществах, несчетно расплодившихся в последнее время, потому
что трудно было представить их работающими в серьезных учреждениях. Хотя,
впрочем, в последнем Павел Ильич не был абсолютно уверен, потому как мало
знал жизнь: все его время забирала работа, даже дом, быт всецело лежали на
жене. В одном он был совершенно уверен: в медицинских учреждениях подобный
тип людей, слава богу, еще крайне редок.
Первое впечатление о широте тем и интеллектуальности бесед возле
"Лотоса" у Павла Ильича вскоре развеялось, и вовсе не потому, что
завсегдатаи вдруг перестали говорить о еврокоммунизме или тибетской
медицине. Тематика разговоров по-прежнему удивляла Таргонина, но он понял и
другое: эти беседы носили поверхностный характер, они, так же как портфель
или галстук, нужны были им для того, чтобы ощущать себя еще причастными к
другой, настоящей духовной жизни.
Узнавать новое, сопереживать, сочувствовать - эти простые человеческие
чувства уже перестали быть для них жизненной необходимостью, как для всех
нормальных людей. Да и на работе,-- если она у них действительно была, ведь
наличие портфеля - не обязательно гарантия того,-- их уже вряд ли кто
слушал и воспринимал всерьез, равно как и дома, в семье. А им всем ох как
нужно было внимание. Гайд-парка у нас нет и не предвидится, а "Лотос" --
пожалуйста! Вот и приходили они в этот свой самостийный Гайд-парк,
нашпигованные обрывочными эффектными сообщениями из газет и журналов --
благо информации в наш век с избытком, а времени свободного у завсегдатаев
"Лотоса" было, видно, хоть отбавляй.
Большинство посетителей "Лотоса" держались тихо, мирно, несуетливо,
некоторые даже с осторожностью, с какой-то опаской,-- видимо, жизнь не раз