"Рауль Мир-Хайдаров. За все наличными" - читать интересную книгу автора

блатную жизнь, вспомнил пассажир и другое, давнее - первую отсидку и
первого учителя. Это он наставлял: на воле надо помнить о черной полосе в
жизни и быть готовым в ней, чтобы везде, веером, по стране были разбросаны
тайники. Имеешь в запасе полдюжины документов - и в такой большой стране
сам черт тебе не страшен, хотя и повязаны вроде все обязательной пропиской
- ну, это для лохов. Так говорил его Учитель, первым распознавший его
редкий талант. Но за лоха его никогда не держали, с первых же дней в лагере
стали величать Мастер, это уж потом, когда время кликух пришло всерьез,
появилось Тоглар - прозвище не уголовное, - так прозвали его еще
студентом, в мединституте на первом курсе.
За окном уже проносились чисто русские деревни - земля свободолюбивой
Ичкерии, где он томился в неволе, осталась позади. Одна блатная песня на
кассете, которую врубил водитель, сменялась другой, шофер замолчал надолго,
невесело размышляя, что в случае войны его снова забреют в солдаты - только
четыре года, как он отслужил срочную, и военная профессия у него дефицитная,
не отвертеться, - сапер...
А Тоглар, вглядываясь в придорожные селения, вспомнил деревню
пятидесятых: темную, холодную, неустроенную... Похожие картины мелькали
сейчас за окном, и он неожиданно провалился памятью в детство, когда еще был
жив отец, а его самого звали Костиком, Костей Фешиным. Он родился в
маленьком местечке Мартук, что на полпути между Оренбургом и Актюбинском, в
казахстанских степях, - теперь, выходит, в чужом государстве. Родился в
неподходящее время, в войну, в лютом декабре 1943 года. Отец его, Фешин
Николай Николаевич, родом из Казани, в сорок втором был тяжело ранен под
Смоленском и попал в Оренбург в тыловой госпиталь. Там и познакомился с его
будущей матерью - Зоей Григорьевной Валянской, работавшей в госпитале
медсестрой. Отцу ампутировали по локоть левую руку, зашили и заштопали во
многих местах и комиссовали подчистую. С безруким мужем,
фронтовиком-орденоносцем, беременная мать и вернулась в отчий дом, в
поселок, стоявший на границе России и Казахстана, да и какая граница - лишь
на картах.
"Отец..." - мысленно произнес седеющий мужчина на заднем сиденье
мчавшейся в ночи "Волги". Не полных шести лет шустрый Костик пошел в школу,
значит, это случилось осенью 1949 года. Пожалуй, с тех пор, даже чуть
раньше, он и помнит свою жизнь в степном поселке у железной дороги.
Первые послевоенные годы... Разруха, голод, безработица... Тем более в
их поселке, где ни завода, ни фабрик, ни шахты, лишь по соседству захудалый
колхоз "Третий Интернационал", позже переименованный в "Победу", а ныне
сгинувший с перестройкой навсегда, да полукустарная артель "Промкомбинат".
Чем там только не занимались: шили шапки и валяли валенки, тачали сапоги и
мастерили седла для лошадей - главного транспорта тех лет. А еще варили
мыло и конфеты. Лудили и паяли, чинили кастрюли и керосинки... В общем, за
что только не брались его земляки, мартучане, чтобы выжить. Работы в поселке
на хватало даже для людей здоровых и сильных, а каково было его израненному,
больному отцу с одной рукой? Да еще в сельской местности, где вся жизнь
связана с физическим трудом: хоть огород посадить, хоть скотину обиходить,
хоть дом подправить.
Первые годы мать билась одна за всех и даже самокрутки сама мастерила
для мужа, пока тот не приладился одной рукой управляться. Но вдруг жизнь
отца преобразилась, и случилось это в базарный день. В ту пору