"Хуан Мирамар. Личное время " - читать интересную книгу автора

лестнице за стариком, они прошли комнату с земляным полом и оказались на
улице. Было темно.
- Дугри,* - сказал старик и показал рукой в конец пустой улицы.
______________
* Прямо (араб. диал.).

Со сна Рудаки соображал медленно. Он хотел спросить старика, что значит
"прямо", куда же ему идти, чтобы выйти из города в сторону Ливана, но пока
он собрался с мыслями, старик уже исчез. Возвращаться и искать его в
незнакомом доме едва ли имело смысл, и он побрел по темной улице, косясь на
собак, рывшихся в отбросах у заборов.
Мысли его разбегались, и думал он сначала совсем не о том, о чем
следовало в его положении, не о том, как попасть ему в Ливан, границы
которого вклинивались здесь глубоко в сирийскую территорию, думал он о том,
почему старик понял, когда он ответил ему по-турецки, - решил, что старик
все-таки армянин, несмотря на женщин в хиджабах, что бежал он из недалекой
Турции во время геноцида и потому понимает турецкий; потом он стал гадать,
почему на небе нет луны, хотя еще вчера, если это было вчера, полная луна
висела в небе и было светло, почти как днем; потом все мысли вылетели из
головы и осталась одна, не мысль, а скорее безмолвный крик, что-то вроде
"пронеси, господи!", хотя оформить его в слова он едва ли смог бы.
Начались шиитские кварталы. За растрескавшимися, завалившимися дувалами
стояли обгоревшие остовы домов, от них поднимался в небо и стлался по улице
белый то ли дым, то ли пар, и лишь изредка по обгоревшим балкам пробегали
золотистые змейки пламени. Живых нигде не было видно, но почти у каждого
дома лежали трупы - мужчины, женщины, детей, правда, не было. Он шел, глядя
себе под ноги, и в голове крутилось то "пронеси, господи!", то не известное
еще в том времени слово "зачистки".
Сколько времени он так бездумно брел, стараясь не глядеть на мертвых,
спотыкаясь и кашляя от дыма, сказать трудно - может быть, час, а может быть,
и два или три - во всяком случае, когда эта бесконечная страшная улица
наконец закончилась и перед ним открылась окружавшая город пустыня, стало
светать и на темном небе у горизонта появилась узкая голубая полоска. И тут
же, недалеко от последнего дома, он увидел первого живого человека -
закутанный в бурнус старик стоял, опершись на палку, и молча смотрел, как он
ковылял к нему, увязая в песке.
Когда он подошел ближе, то увидел, что позади старика, почти сливаясь с
сероватым песком пустыни, прижимаясь друг к другу, стоят и лежат овцы -
отара сплошной шевелящейся серо-черной массой покрывала пространство за
спиной старика. Вскоре откуда-то из недр этой массы материализовались две
огромные, как показалось Рудаки, собаки, подбежали к старику и, оскалив
зубы, зарычали.
Рудаки подошел к старику, и поздоровался по-арабски. Старик прикрикнул
на собак и, не отвечая на приветствие, спросил:
- Шу биддак?*
______________
* Что надо? (араб.)

- Лебанон, - ответил Рудаки почему-то по-английски. - Лязем Лебанон,* -
и протянул старику сто долларов.