"Хуан Мирамар. Личное время " - читать интересную книгу автора

с высокими глинобитными заборами - дувалами. В руках у него не было ничего,
кроме бутылки коньяка, - чемодан он, подумав, оставил в гостинице. Были у
него только деньги - довольно много - доллары и сирийские лиры и запасной
паспорт на имя Збигнева Хойнки - польского инженера, по легенде, будто бы
работавшего в Сирии на строительстве Евфратской плотины.
Он пошел от гостиницы налево, а можно было и направо - куда идти, было
совершенно неясно. Он шел наугад и тупо повторял про себя, а иногда и вслух:
- Елки-палки, вот тебе и елки-палки.
Фамилия Хойнка в запасном паспорте по-польски означала елка, вот и
застряли в голове эти "елки-палки".
Кроме "елок-палок", ничего в голове у него не было, и он бездумно шел
по узкой улице прямо на огромную мутно-белую луну, висевшую низко над землей
в ее конце. Пройдя так с квартал, он остановился, отхлебнул из бутылки и
стал хлопать себя по карманам в поисках зажигалки - сигареты он обнаружил в
кармане рубашки, там, где лежал паспорт, и только когда закурил и бросил
взгляд на пачку, в голове у него появились кое-какие мысли или, точнее, не
мысли, а вопросы, ответов на которые у него не было.
Сигареты, которые он нашел в кармане, были "Ротманс", и эти сигареты он
курил только последние лет десять-пятнадцать.
"Значит, - решил Рудаки, - это проникновение, а не то, что было
тридцать лет назад. Хотя, - вспомнил он, - вещи-то я бросал в чемодан
сирийские". Особенно хорошо помнил он пижаму, в которой спал, кремовую с
коричневыми карманами - не было у него больше такой пижамы, да и вообще
пижам в его жизни было мало, не любил он спать в пижаме. "Ну да, так и
должно быть, - продолжал он размышлять, - вещи и должны быть сирийские, из
того времени, а одежда на мне современная, - он усмехнулся, подумав о том,
что это слово совсем утратило свое значение в его ситуации. - Да, но как же
тогда паспорт в кармане и деньги? И когда я с Гусевым говорил, сейчас или
тогда? И когда в маршрутке ехал?"
Вопросов было много, и не на все были у него ответы. Хорошо еще, что
вспомнил он, куда ему теперь надо идти: Хамад посоветовал, и помнил он, что
там отсиживался и в первый раз (если это был второй раз, конечно). Надо было
идти ему в квартал возле Сука,* где обитало городское отребье: нищие,
проститутки, воры, где можно было в любое время купить спиртное, где открыто
курили кальяны с гашишем и где был у него "контакт" - то ли армянин, то ли
айсор по имени Якуб Айвазов. Он уже встречался с ним, когда город взяли в
оцепление правительственные войска, думал, что поможет он ему выбраться, но
айсор сам дрожал тогда от страха, говорил, что идут повальные обыски, и его
вот-вот заберут как советского шпиона, и никогда не осуществится его мечта -
вернуться в родной Ереван, откуда его вывезли еще мальчиком.
______________
* Сук - восточный базар.

Так он и шел, загребая мягкую пыль улицы туфлями Экко - недавним
подарком дочери и еще одним доказательством того, что было это
проникновение - повторная реальность.
"Римейк", - вспомнил он современное (опять это бессмысленное слово)
определение всяких переделок старого на новый лад и тут увидел патруль,
который вдруг появился из-за угла. К счастью, это были не жандармы. Два
солдатика и капрал шли по середине улицы, громко разговаривая. Он