"Хуан Мирамар. Личное время " - читать интересную книгу авторано тут же глаза ему пришлось открыть, потому что лысый толстячок опять
заорал, в этот раз по тому поводу, что надо садиться в машину, а он стоит, как столб, и что пить надо меньше, а то по утрам некоторые ничего не соображают. Он сел в "Волгу". Лысый толстячок был генерал Санин Виктор Никитич, начальник Советского военного контракта в Сирийской Арабской Республике, а он - лейтенант Рудаки - был при нем переводчиком, и должны были они ехать куда-то сейчас. Все это пронеслось у него в голове, и, похолодев от ужаса, несмотря на Дамасскую жару, он съежился на сиденье рядом с генералом. "Волга" тронулась, и Рудаки постепенно успокоился, и окружающее стало приобретать более четкие очертания, как фотография, положенная в ванночку с проявителем. Он понял, что ехали они по Бейрутскому шоссе, ехали, должно быть, в Эль-Кунетру инспектировать стоящие там, на самой границе с Израилем, ракетные комплексы. Уже видны были зеленые террасы курортного пригорода Дамаска - Забодани: виднелись разноцветные тенты летних кафе на террасах и бетонные кубики гостиниц и пансионатов. Рудаки вспомнил, как были они с Ивой в одном таком кафе поздним вечером ели лягушек и пили джин с лимонным соком. Хорошо тогда было - теплая южная ночь, яркие звезды на небе и вдали огни Дамаска. Когда он вспомнил про джин, его вдруг замутило, он сглотнул слюну и вспомнил, что накануне они отмечали что-то в ресторане "Кав дю Руа", какую-то чью-то дату. "А, - вспомнил он, - день рождения Каледина мы отмечали, и, по-видимому, выпито было много". Каледин был его приятель - тоже военный переводчик. Минувший вечер помнился смутно, но к проникновению это отношения Постепенно он вспомнил все или почти все об этом периоде своей жизни. Вспомнил, что ехали они (то есть едут сейчас) действительно в Эль-Кунетру и что там ранним вечером был (то есть будет?!) рейд израильтян и диверсия. Взорвали они тогда (то есть взорвут?!) склад боеприпасов - много сирийцев погибло, но они с Саниным отделались тогда легко: Санин получил легкую контузию - ударило его по лысине доской от забора, а ему какая-то железяка, не осколок, а просто железяка, попала в ногу и вырвала кусок мяса из икры, но, к счастью, не глубоко и артерии или там вены не задела. Его даже в госпитале тогда не оставили, а только швы наложили, и хромал он месяц. Осторожно, чтобы не заметил генерал, Рудаки приподнял штанину на правой ноге - шрамы были на месте. "Ну да, конечно, - подумал он, - шрамы и должны быть - это ведь уже было. А что же будет тогда? - спросил он себя. - Все опять повторится? А шрамы?" Но ответа не нашел, как не находил он ответов и на многие другие вопросы. Ну вот, скажем, какой он сейчас? В зеркальце над ветровым стеклом он себя не видел. Санин в его внешности ничего необычного не заметил, только за одежду дрючил. Значит, должен выглядеть он сейчас, как выглядел тогда, тридцать с лишним лет тому назад, - наивный такой мальчик с грустными глазами. Недавно он нашел свой старый военный билет, посмотрел на фотографию, и стало ему грустно и захотелось опять стать таким мальчиком, а не лысым и бородатым дядькой, стариком почти (хотя стариком он себя не чувствовал). Он потер подбородок - бороды не было - и усмехнулся. "Не хватало еще |
|
|