"Игорь Минутко. Золотая братина: В замкнутом круге" - читать интересную книгу автора

- Какое странное, просто непонятное совпадение... - тихо проговорил
Любин и вдруг начал неудержимо краснеть, чувствуя, что все смотрят на него.
- Вот что, милок, - заговорил молчавший до сих пор Михеич. - Дай-ка,
Наумыч, карандаш и лист бумаги.
Дмитрий Наумович, еще ничего не понимая, передал Михеичу и то и другое,
а потомственный питерский рабочий, подойдя вплотную к Любину, сказал
довольно сурово:
- Напиши чего-нибудь. - И он ткнул Кириллу лист бумаги и карандаш.
Картузов протестующе дернулся, Глеб попер было грудью на Михеича, но
Любин остановил его.
- Отчего же? Извольте! - Он что-то быстро написал на листе бумаги и
передал его Михеичу. - Прошу!
Михеич прочитал по складам с очень серьезным, ответственным выражением
лица:
- Гадко и мерзко, когда те-бе не до-ве-ря-ют.
Забродин и Картузов рассмеялись, - правда, несколько натянуто. Однако
Михеич был по-прежнему суров и непроницаем. Он довольно долго сверял почерки
автора анонимного письма и Любина, наконец изрек с явным облегчением:
- Не он. - И лицо его смягчилось. Повернувшись к Кириллу, добавил с
полной убежденностью в своей правоте: - Без революционной бдительности нам
никак нельзя.
- Итак, подведем итоги, - заспешил Дмитрий Наумович Картузов. - Первое.
Своим рассказом, Кирилл Захарович, вы подтверждаете это письмо. Весьма и
весьма! То есть письмо не липа. А получаем мы всякой ерунды сколько угодно.
Неужели и при царском режиме органы тайного сыска так же заваливали доносами
на своих ближних? Любопытно было бы узнать! Но я отвлекся. Второе. Не скрою:
письмо меня настораживает. Чем? Не знаю... Не могу пока определить. Но одно
несомненно: надо спешить, и двадцать восьмого мы ждать не будем. Наконец,
третье. Ваши условия... Что касается графа Оболина... Даю вам слово: мы
дадим ему спокойно отбыть за границу. Даже поможем. - При этих словах Михеич
нахмурился. - А вот относительно денежной компенсации... Тут сложнее,
республика на жесточайшем финансовом пайке. Однако давайте сначала доберемся
до "Золотой братины", а там будем думать. Обещаю вам, Кирилл Захарович,
сделать все и в этом плане.


Глава 10

"Верный" дворецкий

Ораниенбаум, 25 сентября 1918 года

Не совсем понятные события происходили ранним утром на загородной вилле
графов Оболиных. Необычно вел себя в это утро дворецкий Никита Никитович
Толмачев.
У черного хода стояла крестьянская телега с ворохом соломы, в которую
была запряжена караковая лошадь, видать нетерпеливая: перебирала передними
ногами, фыркала и косила глазом на хозяина. А хозяин, детина могучего
сложения, поправлял на лошади упряжь и вздыхал... Из-за угла появился
Толмачев в ладном дорожном костюме, в гетрах на ногах. Спросил: