"Игорь Минутко. Золотая братина: В замкнутом круге" - читать интересную книгу автора - Какое странное, просто непонятное совпадение... - тихо проговорил
Любин и вдруг начал неудержимо краснеть, чувствуя, что все смотрят на него. - Вот что, милок, - заговорил молчавший до сих пор Михеич. - Дай-ка, Наумыч, карандаш и лист бумаги. Дмитрий Наумович, еще ничего не понимая, передал Михеичу и то и другое, а потомственный питерский рабочий, подойдя вплотную к Любину, сказал довольно сурово: - Напиши чего-нибудь. - И он ткнул Кириллу лист бумаги и карандаш. Картузов протестующе дернулся, Глеб попер было грудью на Михеича, но Любин остановил его. - Отчего же? Извольте! - Он что-то быстро написал на листе бумаги и передал его Михеичу. - Прошу! Михеич прочитал по складам с очень серьезным, ответственным выражением лица: - Гадко и мерзко, когда те-бе не до-ве-ря-ют. Забродин и Картузов рассмеялись, - правда, несколько натянуто. Однако Михеич был по-прежнему суров и непроницаем. Он довольно долго сверял почерки автора анонимного письма и Любина, наконец изрек с явным облегчением: - Не он. - И лицо его смягчилось. Повернувшись к Кириллу, добавил с полной убежденностью в своей правоте: - Без революционной бдительности нам никак нельзя. - Итак, подведем итоги, - заспешил Дмитрий Наумович Картузов. - Первое. Своим рассказом, Кирилл Захарович, вы подтверждаете это письмо. Весьма и весьма! То есть письмо не липа. А получаем мы всякой ерунды сколько угодно. Неужели и при царском режиме органы тайного сыска так же заваливали доносами письмо меня настораживает. Чем? Не знаю... Не могу пока определить. Но одно несомненно: надо спешить, и двадцать восьмого мы ждать не будем. Наконец, третье. Ваши условия... Что касается графа Оболина... Даю вам слово: мы дадим ему спокойно отбыть за границу. Даже поможем. - При этих словах Михеич нахмурился. - А вот относительно денежной компенсации... Тут сложнее, республика на жесточайшем финансовом пайке. Однако давайте сначала доберемся до "Золотой братины", а там будем думать. Обещаю вам, Кирилл Захарович, сделать все и в этом плане. Глава 10 "Верный" дворецкий Ораниенбаум, 25 сентября 1918 года Не совсем понятные события происходили ранним утром на загородной вилле графов Оболиных. Необычно вел себя в это утро дворецкий Никита Никитович Толмачев. У черного хода стояла крестьянская телега с ворохом соломы, в которую была запряжена караковая лошадь, видать нетерпеливая: перебирала передними ногами, фыркала и косила глазом на хозяина. А хозяин, детина могучего сложения, поправлял на лошади упряжь и вздыхал... Из-за угла появился Толмачев в ладном дорожном костюме, в гетрах на ногах. Спросил: |
|
|