"Игорь Минутко. Золотая братина: В замкнутом круге" - читать интересную книгу автора

- Как, Семен?
- Все готово, Никита Никитович.
- Через часок и двинем, - сказал дворецкий.
- Поторопиться бы, Никита Никитович, - настаивал Семен. - Надысь опять
Чека была.
- У кого? - спокойно спросил Никита.
- На даче Вавиловых. Картины какие-то... это... конфисковали.
- Так! - ненадолго задумался Никита Никитович. - Ничего, Семен,
обойдется. Жди, я скоро. Свое заработаешь. - И Толмачев зашагал к дверям.
Толмачев неторопливо поднялся на второй этаж и оказался в зале, где
вчера граф Алексей Григорьевич Оболин давал тайный званый ужин. Зал был
пуст, на длинном столе стояли подсвечники с оплывшими свечами. Толмачев
сдержанно улыбнулся каким-то своим мыслям, вышел из зала и медленно, вроде
бы никуда не торопясь, зашагал по коридору - мимо анфилады комнат с
распахнутыми дверями. В комнатах царил беспорядок, были разбросаны вещи.
Последняя дверь справа оказалась закрытой - Никита распахнул ее сильным
ударом ноги.
В спальне молодого графа на широкой неприбранной кровати скомканное
одеяло, свесившись углом на пол, являло хаотичную груду. Никита Толмачев
подошел к шкафу, порылся во множестве костюмов на вешалках, извлек черную
фрачную пару, аккуратно разложил ее на кровати. Усмехнулся. Взял графский
фрак и примерил его на плечи и грудь - он был ему явно мал. Затем дворецкий
вынул из нижнего ящика лакированные ботинки, устроился в кресле, которое
стояло возле письменного стола, снял гетры и стал примерять, поморщился -
графская обувь была тоже тесна. Никита бросил ботинки в ящик и задвинул его
ударом ноги. Неторопливо стал надевать гетры, в раздумье посидел в кресле.
Упруго поднялся, подошел к зеркалу, долго и пристально рассматривал свое
лицо. Потом достал из ящика туалетного столика сигару, пододвинул к камину
кресло, сел, вытянул ноги, чугунными щипцами извлек из камина тлеющую
головешку, откусил мундштук сигары и раскурил ее, окутавшись облаком
голубоватого дыма.
В комнату вошла Дарья, невыспавшаяся, простоволосая, в домашнем платье
с глубоким разрезом, и маленький медальон на золотой цепочке, легший в
ложбинку гладкой кожи, контрастно подчеркивал простоту и непритязательность
ее утреннего туалета. Дарья зевнула, подошла к креслу.
- Что, Никита, Алексей Григорьевич ночью уехали? - спросила она.
- Будто не знаешь, - усмехнулся дворецкий.
- Надо собираться, что ли... - лениво протянула Дарья. - Поди, и нам
скоро в дорогу?
- Нет, Дарьюшка, погоди собираться.
- Это почему же? - удивилась молодая женщина.
Толмачев повернулся, непроницаемо, прямо посмотрел на Дарью, и она под
этим тяжелым взглядом опустила глаза.
- А вот почему... Приказ тебе от графа нашего: задержишься ты здесь на
день-два... А встретимся мы в нашем яхт-клубе.
- Да чего мне тут-то сидеть?
Дворецкий легко, пружинисто поднялся из кресла, прошел к двери и плотно
закрыл ее, оказался позади Дарьи, хотел обнять ее за плечи и еле
сдержался...
- Слушай, Дарья, - хрипло сказал Толмачев. - Вот что исполнить приказал