"Игорь Минутко. Золотая братина: В замкнутом круге" - читать интересную книгу автора Доколе матери тужить?
Доколе ворону кружить? Предвидел! Все предвидел! И матери на Руси плачут. И коршуны кружат. И мятежи грядут... Каково, а?... - Подожди, Глеб, - перебил Любин. - Ты хоть объясни... Что у вас? Родители... - Родители? - Забродин кинул книгу на диван. - В текущий момент, Кирюша, зело скверно быть сыном русского капиталиста и интеллигентки немецкого происхождения, исповедующей большевистскую идею. Что тебе сказать?... Когда началась вся эта заваруха, родители разошлись и идейно, и по всем остальным статьям. А папашка-то мой дальновидным оказался. Представь себе: в двенадцатом году основные капиталы в Швейцарию перевел. Почуял. Это мы с муттер узнали перед самым отбытием родителя в заграницы... - Кузьма Данилович эмигрировал?! - ахнул Кирилл. - Правильнее сказать, спешно сбежал... - Забродин подавил вздох. - В одном родитель прогадал. По большому счету, скуповат был папГЎ. Вот и дотянул... Заводишко все метил в последние годы продать, да покупателя-дурака не находилось. Он суетиться с продажей начал в шестнадцатом, когда жареный петух уже матушку-Россию в задницу клюнул. А тут семнадцатый, большевистский переворот. Заводик - трудовому народу. "Экспроприаторов экспроприируют". Для простого люда - "Грабь награбленное!" Кирилл Любин недоумевал: "Да как с такими взглядами можно в Чека служить большевикам?" - Словом, родитель еле ноги унес. Сейчас в Германии, в Кельне, там у - А что же Маргарита Оттовна? - нетерпеливо перебил Любин. - О! - Глеб рассмеялся. - Да, забавная штука - жизнь! Майне муттер! Она, представь себе, заведует здравоохранением, большевистский доктор. Ну ты ее знаешь: служение народу, обновление России, конец тиранства и прочее, и прочее... Словом, осуществление ее чаяний и идеалов. Вот такие дела, дорогой товарищ Любин... - А ты? - Кирилл подыскивал слова. - Ты тоже... принял большевизм? - Ничего я не принял! - с досадой перебил Забродин. - Надо же чем-то заниматься! Наконец, просто зарабатывать на хлеб насущный. В это время хлопнула входная дверь, и тут же в комнате появился молодец лет двадцати, в черкеске, в мягких сапогах, смуглый, чернобровый, с тонкой талией, перепоясанной ремнем, с белозубой улыбкой, с карими жаркими глазами, и во всем облике молодого человека было что-то хищное. - Дорогому гостю салям алейкум! - Кирилл Любин встретил быстрый изучающий взгляд. - Здравствуйте! - И кавказец (это был явно сын гор) повернулся к Глебу: - Мало-мало хлеба достал, селедка, чай китайский. Вах! Запах! У!.. - А табак? - перебил Забродин. - Нет табак, - вздохнул молодой человек. - Прямо беда. Нет табак... - Ладно, Саид, - перебил Глеб. - Переживем. Заваривай чай, тащи самовар и все, что есть. - Это, хозяин, в одна раз! Саид ушел в прихожую, оставив дверь открытой. - Чеченец мой, Саид Алмади. - Забродин помолчал. - Кто он? Брат он мне, |
|
|