"Игорь Минутко. Золотая братина: В замкнутом круге" - читать интересную книгу автораТакой помнил эту семью Кирилл Любин. Как теперь в гостеприимном доме на
Васильевском острове? Последние годы друзья виделись редко. Месяца полтора назад Кирилл неожиданно встретил Глеба возле Казанского собора - в кожаной черной куртке, в кожаной кепке, в сапогах. Обнялись. Забродин куда-то очень спешил, лишь сказал: "Служу в Чека. Заходи. Обо всем поговорим". И быстро ушел, затерялся в толпе. А Кирилл ничего не успел ответить, просто онемел - настолько потрясло его сказанное студенческим другом: служит в Чека... "Все! - решился под вечер Любин. - К Глебу. Хотя бы посоветуюсь. Там видно будет". Знакомый дом показался Кириллу запущенным донельзя, и первое, что чрезвычайно удивило его, это вывешенное для просушки на длинном балконе Забродиных нательное белье, в котором преобладали мужские кальсоны розового и голубого цвета. К Любину подошел дворник Абдулла, татарин, - он в прежние времена был частым гостем Глеба, потому что обучал его хитрым приемам какой-то восточной борьбы. - Здравствуйте, господин! - обрадовался Абдулла. - Давно к Глебу Кузьмичу не приходили, нехорошо. Какие времена, хороший господин! Какие времена! Заселили квартиру Кузьмы Даниловича товарищами пролетариями, Маргарите Оттовне и Глебушке две комнаты оставили. Вы к ним через черный ход - там отдельная дверь, Глебушка написал. Какие времена! Нехорошие времена! Войдя в дом через черный ход, Кирилл поднялся на третий этаж. На площадке горела тусклая лампочка, и оказалась тут только одна обшарпанная буквами значилось: "Забродины. Стучите громче". Кирилл Любин постучал. - Входите! - услышал он голос Глеба. Кирилл оказался в крохотной прихожей, где успел обратить внимание на топчан с высокой подушкой и тулупом коричневым мехом вверх ("Кто же на нем спит? Неужели Глеб?"), а на табурете стоит самовар, - похоже, горячий. А сам хозяин, в засаленном атласном халате, с нераскуренной трубкой и книгой в руке, возлежал на диване. - Вот те раз! Кирилл? - Глеб легко поднялся с дивана. - Соизволил, вспомнил! - Он крепко обнял Любина, стиснул так, что дыхание остановилось. - Отпусти, медведь, задушишь! - стал вырываться Кирилл. - Так! - Хозяин комнаты насильно усадил гостя в кресло с вытертыми подлокотниками. - Дай-ка рассмотрю. Средне, средне, товарищ! Бледноват. Впрочем, по нынешним временам сойдет. Сейчас мой Саид явится - я его послал в соседнюю лавку, - чай пить будем, за горячим самоваром обо всем потолкуем. А сейчас... Ты послушай, как стервец пишет! Пророк! Ведь в шестнадцатом году молвил. Истинные русские поэты все как один пророки! - И Глеб Забродин с чувством, со слезой в голосе прочитал из книги, которую держал в руке: Идут века, шумит война, Встает мятеж, горят деревни, А ты все та ж, моя страна, В красе заплаканной и древней. |
|
|