"Игорь Минутко. Золотая братина: В замкнутом круге" - читать интересную книгу автора

петербургского дома. Спасибо Никите, сохранил... Через три-четыре дня он
будет в Женеве, с Божьей помощью... - Граф Оболин обвел присутствующих
долгим взглядом. - Бороться с ними, говорите?... Как?
Поднялся барон фон Кернстофф и запел неожиданно сильным голосом:

Боже, царя храни!
Сильный, державный,
Царствуй на славу нам...

Единая сила подняла сидящих за столом, и Кирилла Любина тоже, он пел
вместе со всеми, испытывая горький непонятный восторг, не замечая, что слезы
ползут по щекам.

Царствуй на страх врагам,
Царь православный...
Боже, царя храни!

Пламя оплывающих свечей отражалось в золоте сервиза. И увидел Кирилл
Любин - в дальнем конце стола сидит в одиночестве прекрасный незнакомец,
возникший в читальном зале публичной библиотеки: в белом костюме, алая роза
в петлице пиджака, только прозрачный он - сквозь него штора на окне видна.
"Золотая братина" должна остаться в России", - прозвучало в сознании Любина.
С Финского залива прилетел сильный ветер и шумел в голых деревьях сада,
за окнами, наглухо задернутыми тяжелыми шторами. В Ораниенбауме была
глубокая ночь.


Глава 9

Достояние Родины

Петроград, 24 сентября 1918 года

В Петроград Кирилл Любин и князь Василий добрались к полудню.
- Ты, Кирюша, вижу, совсем обалдел от моего сюрприза, - уже на
Балтийском вокзале сказал князь Воронцов-Вельяминов. - Или шибко перебрал?
Можно ко мне в "Мадрид", немного адской смеси осталось. Опохмелимся. Хотя
времени у меня в обрез: кое-кого надо повидать перед отбытием...
- "Золотая братина", - перебил Любин, - должна остаться в России.
- Что?! - Князь Василий замер. - Как?
- Не знаю как. Знаю, что должна остаться. Он прав в своем завещании,
граф Григорий Григорьевич Оболин: сервиз прежде всего - достояние России.
- Ты еще скажи: достояние большевиков... - князь Василий перешел на
шепот: - Нет, ты соображаешь?! Как все это будет выглядеть? Попросить
Алексея передать "Золотую братину" новому правительству?
- Не знаю, не знаю, как это сделать! - отчаянно воскликнул Кирилл. -
Только ты пойми: родина у нас одна. Революция кончится, будет другая Россия,
верю - демократическая. А культура, искусство... Разве может продолжаться
история народа без... Господи, неужели ты не понимаешь, о чем я говорю?
- Не понимаю и понимать не хочу! Все это эмоции, дорогой мой. - Василий