"Игорь Минутко. Золотая братина: В замкнутом круге" - читать интересную книгу автора

басурманская". Тут надо отметить: никогда и никому не говорил потом Петр
Иванович о дивном видении у стен Катлинского завода. И не потому вовсе, что
не поверят, или поднимут на смех, или, того хуже, сочтут разумом
помутившимся. Вовсе нет! А вот будто зарок взят свыше: молчи! Молчи, потому
как тайна сия - не твоя... И так было и будет со всеми, с кем соприкоснутся,
войдут в контакт Черные и Белые воины, посланцы в наш мир Черного и Белого
Братств, на поле вечной битвы за Золото и души людские.
Между тем Людвиг Штильрах продолжал:
- Мастера, потому как вот у Прошки Седого руки золотые. А без
подмастерьев своих, Данилки, Егорки да Васьки Лаптя, не может он чудо
творить.
- Что за чудо? - спросил граф Панин.
Хлопнул в ладоши Людвиг Штильрах, и двое слуг внесли в пыточную подносы
с посудой дивной, с кубками да блюдами красоты сказочной. Через кровавый
туман, через хлад близкой смерти смотрел с дыбы на свои творения Прошка
Седой, и два солнца вспыхнули в его гаснущих очах.
- Бунтовали... Так нечистый их ослепил, - говорил Людвиг Штильрах,
по-прежнему стоя на коленях. - Яви к ним милость, ваше сиятельство. Не об их
душах молю, о богатстве и славе Государства Российского пекусь.
Тихо стало в пыточной. Только слабый стон срывался с искусанных губ
Данилки-мастерового. Долго не мог граф Панин оторвать взора от изделий
мастера Прошки Седого и его подмастерьев.
- Ладно, - сказал Петр Панин после тяжкого раздумья. - Пусть свой
сатанинский грех до конца дней делом искупают. В кандалы их и цепью сковать.
Так и посуды свои работать будут.
И, резко встав с табурета, развернувшись, граф Панин вышел из пыточной.
Людвиг Штильрах, отирая рукавом пот с лица, сделал поспешный знак заплечных
дел мастерам. Те, не спеша особо, сдернули с дыб Прошку Седого и
подмастерьев его, Данилку, Егорку и Ваську Лаптя. Рухнули на земляной пол
истерзанные тела.


Путешествие "Золотой братины"


Глава 8

Ожившая легенда

Ораниенбаум, 23 сентября 1918 года, поздний вечер

- ...Еще, любезный Кирилл Захарович, - продолжал граф Оболин, - в
завещании прадеда было сказано: сохранять сервиз в тайне сто двадцать шесть
лет, а по прошествии срока устроить званый ужин на семьдесят персон. Все
рассчитал Григорий Григорьевич: настал новый, тысяча девятисотый год...
Батюшка мой, Григорий Александрович, тот новогодний ужин и учинил. Кстати,
на нем был барон фон Кернстофф. Помните, Иван Карлович?
- Как забыть! - воскликнул барон.
- Только его и нашел из званых тогда... - вздохнул граф Оболин. - Где
все? Что сделала с Россией эта красная сволочь... Эти толпы оборванцев,