"Игорь Минутко. Золотая братина: В замкнутом круге" - читать интересную книгу автора

воротах, образуя их перекрытие; в его пасти, в сжатых зубах, трепетала
птица... По бокам ворот, спаянные с чугунными столбами, сидели еще два льва:
один в позе собаки, другой готовился к прыжку, подтянув задние лапы к
передним. И вся эта композиция из черного литого чугуна была единством,
целостностью, воплощением силы и могущества рода, который львы охраняли.
Чугунное видение в колеблющемся свете фонаря мелькнуло и исчезло.
Навстречу по аллее, усыпанной опавшими листьями, короткими шажками спешил
старик, освещая себе дорогу коптящей керосиновой лампой; на руках у него
("Вот нелепость!" - подумал Кирилл Любин) были белые перчатки.
- Добрый вечер, господа! - Голос у старика оказался надтреснутым и
слабым. - Прошу-с! Придется с черного хода. Уж не обессудьте. Времена-с!
Кирилл Любин потерял ощущение реальности. Первым по лестнице на второй
этаж стал подниматься за дворецким Иван Карлович - князь Василий никак не
мог справиться со своим галстуком-бабочкой, - и Кирилл услышал голос Никиты
Толмачева:
- Их светлость барон Иван Карлович фон Кернстофф!
- Я рад, барон... - прозвучал взволнованный голос.
- Ах, Алексей Григорьевич, Алексей Григорьевич! Неужели... - Голос
барона прервался от волнения.
Настал их черед. Они за дворецким поднимались по широкой лестнице,
постепенно возникали зал и фигуры людей в слабом освещении. В глубине зала
длинный стол, трепет множества свечей - и среди этого живого огня... На
мгновение Кирилл Любин даже зажмурил глаза.
- Их сиятельство князь Василий Святославович Воронцов-Вельяминов... -
Никита Толмачев замешкался, - и с ним...
А князь Василий с распростертыми объятиями уже шел к графу Оболину:
- Алеша! Друг сердешный!
Они обнялись и расцеловались трижды, хотя граф, не сумев сдержаться,
скривил рот и отвернулся.
- Извини, Алеша, извини, душа любезная! - беспечно рассмеялся князь
Василий. - Ни у Шустова, ни у Люпана коньяками и прочими винами теперь не
торгуют. На фамильный портсигар выменял четверть сивухи у одного
отвратительного субъекта. Да! Ты уж извини, я с другом... - Он кивнул на
Любина. - Ручаюсь как за себя. Вместе университетские науки постигали.
Филолог и историк, всяческие рукописи и документы, мышами травленные,
изучает. Виноват, я же не представил... Граф Оболин Алексей Григорьевич -
Кирилл Захарович Любин, дворянин, если не ошибаюсь, приват-доцент.
Пожимая руку Любину, граф сдержанно произнес:
- Что же, Кирилл Захарович, милости прошу. И не удивляйтесь тому, что
увидите.
Кириллу представляли других гостей званого ужина, но имена тут же
забывались. Любин все время помимо своей воли, хотя и украдкой, оглядывался
в глубину зала, где стоял длинный стол.
Уже потом, дома, вспомнил имена лишь двоих: князь Владимир Павлович
Разумовский - лыс, нервен, подрагивает левое веко - и граф Иван Петрович
Панин - тучен, густая шевелюра, пышные бакенбарды. Был еще сухощавый человек
лет тридцати, явно офицер, в военном кителе без погон, звали его, кажется,
Николаем Илларионовичем. А фамилия? Не задержала память. Как имена и фамилии
еще троих гостей? Нет, невозможно вспомнить!.. Потому что... Потому что
Кирилл все оглядывался и оглядывался на длинный стол в глубине зала.