"Игорь Минутко. Золотая братина: В замкнутом круге" - читать интересную книгу автораворотах, образуя их перекрытие; в его пасти, в сжатых зубах, трепетала
птица... По бокам ворот, спаянные с чугунными столбами, сидели еще два льва: один в позе собаки, другой готовился к прыжку, подтянув задние лапы к передним. И вся эта композиция из черного литого чугуна была единством, целостностью, воплощением силы и могущества рода, который львы охраняли. Чугунное видение в колеблющемся свете фонаря мелькнуло и исчезло. Навстречу по аллее, усыпанной опавшими листьями, короткими шажками спешил старик, освещая себе дорогу коптящей керосиновой лампой; на руках у него ("Вот нелепость!" - подумал Кирилл Любин) были белые перчатки. - Добрый вечер, господа! - Голос у старика оказался надтреснутым и слабым. - Прошу-с! Придется с черного хода. Уж не обессудьте. Времена-с! Кирилл Любин потерял ощущение реальности. Первым по лестнице на второй этаж стал подниматься за дворецким Иван Карлович - князь Василий никак не мог справиться со своим галстуком-бабочкой, - и Кирилл услышал голос Никиты Толмачева: - Их светлость барон Иван Карлович фон Кернстофф! - Я рад, барон... - прозвучал взволнованный голос. - Ах, Алексей Григорьевич, Алексей Григорьевич! Неужели... - Голос барона прервался от волнения. Настал их черед. Они за дворецким поднимались по широкой лестнице, постепенно возникали зал и фигуры людей в слабом освещении. В глубине зала длинный стол, трепет множества свечей - и среди этого живого огня... На мгновение Кирилл Любин даже зажмурил глаза. - Их сиятельство князь Василий Святославович Воронцов-Вельяминов... - Никита Толмачев замешкался, - и с ним... - Алеша! Друг сердешный! Они обнялись и расцеловались трижды, хотя граф, не сумев сдержаться, скривил рот и отвернулся. - Извини, Алеша, извини, душа любезная! - беспечно рассмеялся князь Василий. - Ни у Шустова, ни у Люпана коньяками и прочими винами теперь не торгуют. На фамильный портсигар выменял четверть сивухи у одного отвратительного субъекта. Да! Ты уж извини, я с другом... - Он кивнул на Любина. - Ручаюсь как за себя. Вместе университетские науки постигали. Филолог и историк, всяческие рукописи и документы, мышами травленные, изучает. Виноват, я же не представил... Граф Оболин Алексей Григорьевич - Кирилл Захарович Любин, дворянин, если не ошибаюсь, приват-доцент. Пожимая руку Любину, граф сдержанно произнес: - Что же, Кирилл Захарович, милости прошу. И не удивляйтесь тому, что увидите. Кириллу представляли других гостей званого ужина, но имена тут же забывались. Любин все время помимо своей воли, хотя и украдкой, оглядывался в глубину зала, где стоял длинный стол. Уже потом, дома, вспомнил имена лишь двоих: князь Владимир Павлович Разумовский - лыс, нервен, подрагивает левое веко - и граф Иван Петрович Панин - тучен, густая шевелюра, пышные бакенбарды. Был еще сухощавый человек лет тридцати, явно офицер, в военном кителе без погон, звали его, кажется, Николаем Илларионовичем. А фамилия? Не задержала память. Как имена и фамилии еще троих гостей? Нет, невозможно вспомнить!.. Потому что... Потому что Кирилл все оглядывался и оглядывался на длинный стол в глубине зала. |
|
|