"Игорь Минутко. Золотая братина: В замкнутом круге" - читать интересную книгу авторакоторый повязала сама матушка Клавдия Ивановна, - так она всегда делала,
отправляя покойного мужа на важное совещание или в клуб преподавателей гимназий старших классов. Черная шинель была накинута на плечи. Всю дальнюю дорогу до Ораниенбаума Кирилл Любин был полон нетерпения, смешанного с чувством смятения и даже какого-то мистического страха. Не может быть! Чтобы "Золотая братина" оказалась реальностью? Не может такого быть... Дело в том, что Кирилл коллекционировал (это было его страстным увлечением) мифы, рожденные в годы царствования великой императрицы. Миф о сервизе "Золотая братина" графов Оболиных был в этой коллекции, пожалуй, самым невероятным и таинственным. В Ораниенбаум приехали, когда уже смеркалось. Дорога шла мимо пустых заколоченных дач и вилл, ушедших в глубину облетающих садов. Северная осень царствовала в округе: все усыпано опавшими листьями, густо, пряно пахнет увяданием; тишина, безмолвие. Как будто все вымерло. Распогодилось, за сквозными деревьями и крышами угасала поздняя заря, растворив в сумерках лиловый свет. Непонятная тоска сжимает сердце. Или это печаль по невозвратному? Князь Василий проснулся, очевидно, как раз в нужный момент. Поежился, протяжно зевнув, зорко огляделся по сторонам. - Так! - бодро заявил он. - Почти на месте. Еще, любезный, два перекрестка - и поворот направо. Кажется, четвертая или пятая вилла. Увидишь: на воротах фамильный герб графов Оболиных - лев держит в зубах голубя. И по краям ворот львы сидят. И в это время пролетка обогнала высокого человека в дорогой, из тисненого плюша накидке, правда уже выцветшей и давно не чищенной. любезный, останови! Извозчик натянул вожжи, мерин с запотевшими от дальней дороги боками неохотно остановился. А к пролетке подошел человек в накидке, пожилой, подтянутый, с нерусским продолговатым лицом: нос с горбинкой, глубокие глазницы, массивный подбородок, который пересекает поперечная волевая ложбинка; рыжие густые волосы патлами спадают на плечи. - А я гляжу, - радостно заговорил князь Василий, - уж не Иван ли Карлович? Мать честная! Он! Мы потеснимся, садитесь, голубчик! Надо полагать, тоже к Алексею Григорьевичу? - Зван, зван! - отрывисто подтвердил Иван Карлович, усаживаясь в пролетке. - Разрешите представить стороны, - молвил князь Василий: - Барон Иван Карлович фон Кернстофф - мой университетский друг Кирилл Захарович Любин... Как жизнь, Иван Карлович? - спросил Василий Святославович. - Есть окрыляющие новости? Барон выразительно посмотрел на спину извозчика, уронил: - Потом. Дальше ехали молча. Совсем стемнело, погасла вечерняя заря. Извозчик засветил керосиновую лампу в граненом фонаре слева от себя. Еще совсем немного, несколько минут - и в неверном свете фонаря покажутся ворота из литого чугуна. Двухэтажная вилла стояла в глубине старого, запущенного сада. В вечернем сумраке она казалась нежилой, вымершей: темные окна, заколоченные |
|
|