"Игорь Минаков. Прекрасный утенок" - читать интересную книгу авторасловно стеклянные, струи с шорохом крошились о несчастную землю. Праздное
воображение нарисовало жутковатую картину: исполинская рука в черной перчатке слегка прикручивает вентиль заоблачного крана. "Забавно, - подумал Голем. - Всякий раз, когда я подъезжаю к Лепрозорию, они дождик выключают!.. Или это просто совпадение?.." Он вспомнил, что давно хотел спросить об этом у вечно занятого Зурзмансора, но было как-то неудобно отвлекать "главного" мокреца по таким пустякам. Особенно сейчас, когда у них что-то произошло. Рядом со своими "пациентами" грузный пожилой врач порой чувствовал себя как школьник, надоедающий взрослым неуемным, да и, что греха таить, не всегда умным любопытством. "Впрочем, школьники-то как раз никакой неловкости и не испытывают, общаясь с ними, - горько размышлял Голем, привычно вертя баранку старенького джипа. - Еще бы, они же их дети, если и не плоть от плоти, то... дух от духа". На перекрестке фары выхватили из туманной мглы тусклый указатель: "Лепрозорий - 6 км", и Голем свернул на бетонку. У самых ворот Голем притормозил, кивнул подскочившему солдатику внешней охраны и, едва тяжелые створки разошлись, въехал на заповедную территорию. В свой туманный рай, где ангелы ходят с черными повязками на лицах, а вход стерегут казенные херувимы с короткоствольными "огненными мечами", уставом и страхом перед вышестоящим начальством. Был уже глубокий вечер. За плотными тучами невидимо дотлевал закат, а в Лепрозории теплым уютным светом сияли окна Лечебного корпуса. Туда Голем и направился, неловко выбравшись из джипа и запахивая на ходу длинный здесь, правда, здесь доктор был у себя дома. Даже подумать страшно, сколько лет провел доктор медицинских наук, автор "закрытого" исследования "О некоторых симптомах так называемой очковой болезни", лауреат Малой Государственной премии, кавалер "Трилистника Третьей Степени" и вместе с тем член запрещенной коммунистической партии, главный врач Лепрозория Юл Голем за высокой стеной, забранной сверху колючей проволокой, в тесном домишке, большую часть которого занимала его личная лаборатория, среди странных своих пациентов. Всю жизнь. Жизнь, в которой отчетливо можно было выделить три периода. Первый, довоенный, когда он, студент медицинского факультета, заинтересовался малоизученной разновидностью лепры. Когда начал обследовать своего первого пациента, имевшего некоторые известные к тому времени симптомы этого заболевания. Когда получил свои первые результаты, приведшие его не в восторг, а в смятение. Второй период - война, странное время Присоединения и создания на самой границе с оккупированной зоной Крепости, секретного медико-биологического центра по изучению и использованию в стратегических целях ряда сверхчеловеческих способностей его пациентов. Когда он, оказавшийся едва ли не единственным специалистом, принял на себя весь груз забот о людях, не выносящих солнечного света, предпочитающих всем другим состояниям климата дождь, необычайно умных и, как на подбор, талантливых, но совершенно неприспособленных к подлой обыденности бытия. И третий, послевоенный, когда проект "Крепость" сначала, под горячую |
|
|