"Борис Минаев. Мужской день" - читать интересную книгу автораоставлю напротив тети, на железном столике рядом с кассой, а тридцать
копеек - в пластмассовом блюдце с выемкой, прибегу домой и крикну с порога: - Сами идите доплачивайте за свой хлеб! И расстроенный папа заспешит в булочную, сжимая в кулаке две копейки, а мама станет утешать меня, нальет горячего чая и насыплет в чашку четыре полные ложки сахара. Но денег оказалось достаточно. Тетя равнодушно бросила две копейки сдачи и я, сунув хлеб в рыжую рваную авоську, полетел назад домой. Я был рад, что все кончилось хорошо и я победил упрямство и сосущую слабость в затылке и под коленками. Но радость была преждевременной. Мама встретила меня в прихожей, сунула в руку рубль и весело сказала: - Знаешь, а у нас и сахара нет! И вот тут что-то случилось. - Не пойду, - упрямо сказал я и сел на табуретку, даже не успев толком ничего подумать. Опять видеть тетю у кассы не хотелось. - Что ты маячишь перед глазами, - скажет она раздраженно. - Сразу все надо покупать, я вам тут не нанималась на счетах щелкать... Я так ясно услышал тетины слова, что почти сразу повторил их вслух: - Я вам... не нанимался бегать туда-сюда, - сказал я глухо и отвернулся к стене. - Что-что? - слабо спросила мама. И крикнула в кухню: - Отец! Иди посмотри, что он вытворяет! Она знала, что я боюсь, когда папа сердится. Это было с ее стороны - Все равно не пойду! - закричал я и бросил авоську с хлебом на пыльную калошницу. Мама начала медленно наливаться пунцовой краской. Она дернула меня за руку, втолкнула в ванную и крикнула: - Давай умойся, остынь, а потом будем разговаривать! И опять кто-то ошпарил меня внутри кипятком, и я захлопнул дверь, шумно закрыл щеколду и громко сказал: - Все равно никуда не пойду! Пейте чай без сахара! Тяжело дыша, мама ушла на кухню. Я осмотрелся, сел на край ванны и включил холодную воду. Равнодушно блестел белый кафель. Мерно и спокойно текла вода. Я вдруг почувствовал какую-то странную радость. Ванна показалась просторным и замечательным убежищем. Вот именно - убежищем. Заперев за собой дверь, я впервые и всерьез убежал от родителей. Это был очень серьезный поступок. И я начал его обдумывать. Мне было не лень хоть десять раз сбегать в булочную. Пожалуйста, если надо. Глухое и непонятное упрямство проснулось во мне. Оно звонко трубило в свою боевую трубу: победа! победа! Надоело быть послушным, маленьким, бессловесным, хватит меня тыркать, хватит мне велеть и приказывать! Вот какой грандиозный смысл был в том, что я вдруг заперся в ванне. Этот смысл даже немножко испугал меня. Я выключил воду и прислушался. Наверное, испугались и родители - они о чем-то тихо шептались на кухне, |
|
|