"Евгений Мин. Другие времена (Житейские истории) " - читать интересную книгу автора

Тоня смотрела на картину, плакала и смеялась, повторяя: "Нет, нет... Не
обращай внимания... Глупости..." И вдруг насмешливо спросила:
- Не так?.. Не то?..
- Вещь, - не улыбаясь, сказал Леня.
Казалось, ничего особенного не было изображено на картине: угол старого
лошкаревского дома, поленница переколотых дров, большой чурбан, на нем топор
и небрежно брошенные рукавицы. Но было в этом полотне столько света, неба,
запаха мартовского снега, воздуха, настоянного на солнце и хвое, ветра
залива, что хотелось смеяться и плакать.
- Ленька! - закричала Тоня. - Ты не понимаешь, ты же...
- Брось, - остановил ее Леня. - Как назвать?
- Не знаю, - растерялась Тоня. - Может быть, "Март"... Нет,
"Счастье"... Нет, "Жизнь".
- Я назову "У свояка".
Приходили друзья-художники, смотрели молча, сосредоточенно, произнося
одним им понятные слова.
Полотно взяли на выставку. Там было много интересных работ, но
посетители дольше всего задерживались у картины Козырева.
Остановился и эстетик Ардашев, снял тонкие, без оправы очки, прищурился
и, против обыкновения, ничего, не сказал.
Суетились работники музеев, говоря Лене искательными голосами: "Только
нам...", "У нас оно будет смотреться".
Тоня была счастлива: это - слава и это заштопает прохудившийся семейный
бюджет.
Пришли Аделаида Павловна и Леша. На Леше был бостоновый пахнущий
нафталином костюм. На Аделаиде Павловне - белая кофточка и юбка, более
короткая, чем она носила обычно.
Леня внимательно наблюдал за тем, как Леша рассматривает картину: угол
своего дома, поленницу, топор, рукавицы - все такое же, как в жизни, и все
другое.
- Вроде похоже, - сказал Леша.
- Хочешь, я подарю тебе? - спросил Леня.
Тоня испугалась. От Лени можно было ждать чего угодно.
- А эта картинка тоже твоя? - спросил Леша и показал на зализанный
портрет молодой женщины, склонившейся над школьными тетрадками: чем-то она
напомнила ему покойную жену Шуру.
- Нет, это другого, - сказал Леня.
Лошкаревы и Козыревы шли по выставке. Леша пристально рассматривал
картины, давая каждой свою оценку.
А у полотна, на котором были изображены угол старого дома, поленница
расколотых дров, чурбан, на нем топор и небрежно брошенные рукавицы,
скапливалось все больше и больше посетителей, и никто из них не мог понять,
почему это полотно называется так странно: "У свояка".

День рождения

- Это не юбилей, а день рождения, - сказала жена, и Николай Николаевич
Корыхалов вдруг вспомнил: детство, маленький город с дощатыми тротуарами,
весной только ступишь на них - сразу же тебя обдают веселые фонтанчики воды,
летнее утро, во двор дома въезжает пролетка, из нее выходит бледная, сильно