"Евгений Мин. Другие времена (Житейские истории) " - читать интересную книгу автора

похудевшая мама, осторожно ступает на землю отец, молодой, тогда он еще
носил усы. Отец держит в руках маленький белый сверток. Затем все они: мама,
отец и огромный черноволосый дядя Илья - идут в комнату Коли. Отец осторожно
кладет на Колину кровать белый сверток и улыбается:
- Посмотри, Колюн, вот у тебя маленький братик.
А Коля кричит противным, визгливым голосом: "Уберите ребенка! Уберите
ребенка!" - и убегает в дворовый cад, в лопухи. Там его разыскивает дядя
Илья, ворча:
- И не совестно, такой большой парень... Семь лет...
За обедом Коля сидит надув губы, а вечером, когда все пьют чай из
самовара и говорят о маленьком братике, Коля, улучив минуту, серьезно и
грустно произносит:
- Неважно прошли мои именины, даже пирога не было.
Все смеются и утешают Колю.
Когда это было? Тысячу лет назад!
Много дней рождения отпраздновал Коля, Николай, Николай Николаевич,
товарищ Корыхалов, но ни один не остался так свеж в его памяти, как тот
давний день. Почему? Да, может быть, потому, что никогда не забываются обиды
детства.
- Я налью тебе еще чаю? - спрашивает жена.
- Налей, - соглашается Корыхалов, погруженный в далекие воспоминания,
но жена возвращает его к действительности.
- Понимаешь, Коля, - говорит она как-то робко и просительно.
Такая интонация появилась у нее с тех пор, как они остались вдвоем:
дети разъехались по разным городам, внуки живут там же, и у нее, Ольги
Кондратьевны, нет больше никого, о ком заботиться, кроме этого большого
седоватого мужчины, который один нужен ей, а ему нужна не только она, но и
его фирма, рабочие, инженеры, доктора наук, главк, министерство и разные
деловые люди в разных частях света. И потому, что не только она одна нужна
Корыхалову, ей часто бывает горько и обидно, и, ничем не выдавая своей
тоски, она старается, чтобы ему было как можно лучше и он почувствовал бы,
как она нужна ему.
- Понимаешь, Коля, - продолжает жена, - считай, что это не юбилей, а
просто день рождения.
- Просто так шестьдесят не бывает, мама, - усмехается Корыхалов, -
юбилей, и довольно-таки гнусная дата. Открутиться, уехать... Благо лето...
- Нет, Коленька, не открутишься, - мягко улыбается жена, - ты знаешь, у
них все подготовлено. Ты же фигура.
Корыхалов знает, кого имеет в виду жена, когда говорит: "у н и х".
Ему-то лучше, чем ей, известна юбилейная процедура: какие бумаги куда
разосланы, к какой награде он представлен и даже в каком ресторане будет
проходить этот церемониал. Кое-кто по привычке пришел согласовывать с ним
все это, и он турнул из своего кабинета этого кое-кого, и этот кое-кто ушел
будто бы виноватый, а на самом деле довольный, потому что, как всегда,
первым сигнализировал начальству.
Он все знает, Корыхалов, и он не хочет своего юбилея, и не может
отказаться, нарушить заведенный порядок, обидеть выше - и нижестоящих и свою
жену. Он знает, как тревожно и радостно будет Ольге Кондратьевне (она уже
шьет новое платье) рядом с ним в центре стола, когда станут произносить
речи, потому что ведь без нее Коленька, Николай, Николай Николаевич никогда