"Павел Николаевич Милюков. Воспоминания (1859-1917) (Том 2) " - читать интересную книгу автора

крестьянской массы. Я немного научился финскому языку и мог, с словарем,
брести по финской книге, узнал короткую историю фактической независимости
этого народа со времени двусмысленного восстановления его "коренных законов"
Александром I и недвусмысленного воссоздания государственных учреждений
Александром II, который, "оставаясь верен конституционным и монархическим
началам, санкционированным одобрением финляндского народа", еще расширил его
права созданием конституции 1869 года, принятой сеймом. Я полюбил этот
народ, каким его нашел, - и, да, я был "подкуплен" не до, а после моей
публичной защиты его прав и учреждений в Третьей Думе, когда, проснувшись
раз утром в своей, еще не перестроенной, крестьянской избе, услышал за окном
пение толпы. Это крестьянские парни из соседних ферм пришли меня
приветствовать домодельной серенадой, как защитника их родины...
Никакие приветствия и выражения благодарности не могли бы меня так
порадовать, как этот простой отклик из недр народной массы. Когда, на
парижском съезде 1904 г., я познакомился и подружился с патриархом
финляндского сопротивления Мехелином, движение это еще держалось в строго
конституционных рамках. Но уже там я столкнулся с представителем нового
поколения, "активистом" Циллиакусом, о котором рассказал выше. При общем
революционном настроении, активизм уже переходил за пределы конституционной
борьбы и стремился к достижению полной независимости Финляндии. Поведение
большинства Третьей Думы давало перевес этому новому настроению. Отсюда и
мое особенное упорство в защите конституционных прав Финляндии.
Программу борьбы с этими правами Столыпину не было надобности
выдумывать. Ее уже составил Плеве, и начал осуществлять Бобриков. Нужно было
просто сравнять Финляндию с остальными губерниями России. Правые
застрельщики Думы выставили эту цель, по соглашению со Столыпиным, в
качестве требования русского народного представительства. Обыкновенно
законопроекты залеживались в Думе и застревали в Государственном Совете. Но
на этот раз проект общеимперского законодательства прошел законодательные
палаты с быстротою экспресса. 17 марта 1910 г. он был передан в комиссию, 23
мая внесен в общее собрание и проведен в три заседания скоропалительно, с
нарушением всех правил думской процедуры; прения были срезаны, и оппозиция
должна была, исчерпав все средства, демонстративно отказаться от перехода к
постатейному обсуждению и даже выйти из залы. 31 мая проект был принят
большинством Думы, а 17 июня проведен в Государственном Совете в
неизмененном виде и стал законом. Все же мне удалось развить свои возражения
и в стадии подготовки, и в стадии обсуждения проекта (в трех заседаниях
первой сессии и в пяти заседаниях третьей). Я был хорошо вооружен знанием
специальной литературы о предмете, и мне было нетрудно доказать всю
незаконность правительственной и думской затеи. Я не был против самого
принципа создания общей процедуры для проведения законов, общих для
Финляндии и для России. Но я протестовал против проведения их одними
русскими законодательными учреждениями при полном игнорировании
соответствующих финляндских учреждений, признанных монархом в качестве
"великого князя финляндского".
Я рекомендовал параллельную процедуру с определенными способами
соглашения в случае разногласий. Самое содержание "общеимперского"
законодательства было легко определить на основании существующих примеров,
выделив наиболее важные области общеимперского ведения из остального
содержания "местного" законодательства, предоставленного, опять-таки по