"Павел Николаевич Милюков. Воспоминания (1859-1917) (Том 2) " - читать интересную книгу автора

Каждый год, в течение десяти лет, к смете должно было прибавляться по
десяти миллионов, и к началу 1920-х годов материальная база для достижения
всеобщей грамотности должна была быть готова. Что касается организации
народной школы, прежде всего она передавалась в ведение земства. Идея
непрерывности школы, т. е. связи начального образования с средним и высшим,
осуществлялась созданием высших народных училищ по "положению", принятому
Думой в том же 1911 году. В местностях, где преобладало инородческое
население, допускалось расширение курса обучения на четыре года - на
народном языке учащихся. Именно после принятия этого последнего положения
думские националисты отказались от участия в дальнейшем обсуждении - и тем
признали себя побежденными.
Мое личное участие в этой области выразилось как в стадии комиссионного
обсуждения, так и в двух выступлениях в четвертой сессии с критикой
законопроекта о всеобщем обучении (18 октября 1910 г.) и с речью о
предоставлении всем народностям права обучения на народном языке (12 ноября
1910 г.).
На область средней и особенно высшей школы либерализм думского
большинства не распространялся. В этой области борьба правительства против
самых основ русской культуры сделалась традицией. С тех пор как Екатерина II
создала, в конце своего царствования, первую, правильно организованную
среднюю школу, а Александр I, в первые годы царствования, положил начало
сети русских университетов, гонения вновь созданного министерства "народного
просвещения" против русского просвещения не прекращались, за исключением
блестящей поры реформ Александра II. Под прикрытием идеи свободной науки и
свободного преподавания, университетский устав 1863 г., обеспечивавший
академическую автономию, был заменен реакционным уставом 1884 года,
насильственно проведенным министром Деляновым.
Правда, сама жизнь отменила применение реакционных начал этого устава,
а в революционный 1905 год пришлось издать высочайшее повеление о введении
университетской автономии. Но с крушением революции этот указ был сведен
на-нет, и в 1910 г. в Третью Думу был внесен министром Шварцем проект
университетского устава уже без всякой автономии. Но в том же году новый
министр Кассо взял этот проект обратно и начал проводить политику,
напоминавшую Рунича и Магницкого.
Ответом на это были студенческие волнения, каких Россия не видала с
1906 г. Теперь, как и раньше, они служили, по вошедшему в употребление
старому выражению д-ра Н. И. Пирогова, "барометром общественного настроения"
и должны бы были служить предостережением правительству. Но тоже как и
раньше - предостережение было понято в обратном смысле и послужило для Кассо
поводом к такого рода мероприятиям, которые в образованном обществе XX века
произвели впечатление настоящего нашествия варваров. Московская профессура
уже с конца XIX века пыталась выступить посредником между властью и
студенчеством. Эти попытки в 1911 году повели к небывалому в академической
жизни разгрому Московского университета. На меры репрессии часть профессоров
ответила добровольными отставками. Кассо ответил общей чисткой; более 100
преподавателей ушли или были выброшены. Кассо назначил на их место своих
ставленников.
Подобные же события произошли в Киевском политехническом институте, в
Донском институте и в Томском университете. "Неблагонадежные" были заменены
"благонадежными", и уровень преподавания был сильно понижен. Ушли наиболее