"Павел Николаевич Милюков. Воспоминания (1859-1917) (Том 2) " - читать интересную книгу автора

реформы: освобождалась частная инициатива и частная собственность от
принудительных тисков, в которых оставили крестьян освободители 1861 года.
Левая общественность всем этим дворянским планам противопоставляла защиту
неотчуждаемости наделов крестьянской общины, сохранение в ней старых
порядков переделов, частичных и общих, удешевление аренды, улучшение
продуктивности земледелия путем перехода к кооперативному, машинному и
интенсивному хозяйству, но, прежде всего, как ближайший и неизбежный прием
против основного зла - крестьянского малоземелья, ту или другую форму
принудительной экспроприации частновладельческих земель.
Между этими двумя тенденциями, дворянской и демократической, не могло
быть примирения: шла классовая борьба, в которой правительство приняло
сторону правящего класса. Третья Дума должна была, при этой поддержке,
решить окончательно вопрос в пользу "правящего класса".
Разрушение общины и переход к частному землевладению должны были
служить при этом наиболее достижимым способом.
Как требовал закон, указ 9 ноября был внесен немедленно в Думу, и 23
октября 1908 г. началось его обсуждение, продолжавшееся до 8 мая 1909 г.
Большинство, в своем стремлении ускорить разрушение общины, пошло еще дальше
правительства. Оно ввело в закон постановление, по которому все общины, в
которых не было переделов в течение 24 лет, автоматически признавались
перешедшими к наследственно-участковому владению, а участки, которыми
крестьяне пользовались ко времени издания закона, тоже автоматически
признавались их личной собственностью. Однако, установить факт прекращения
переделов, как и указывала оппозиция, оказалось практически трудным, и
решение в отдельных случаях было отдано на произвол местных властей и
землеустроителей.
Наша фракция организовала энергичную борьбу против этого законопроекта.
Выступали, главным образом, Шингарев, прекрасно знавший крестьянскую жизнь
по личным наблюдениям в качестве уездного врача в Воронежской губернии, и я,
вооруженный своими предыдущими работами по истории крестьянского вопроса до
и после освобождения и знакомством с текущей литературой и с трудами русских
земских статистиков школы В. И. Покровского. Борьба была упорная, и в ней, к
удивлению, я пожал первые серьезные успехи в лагере противников. Меня
слушали - и слушали внимательно. А говорил я целых четыре часа, по два часа
в двух заседаниях; кажется, это был единственный пример во всей истории
Государственных Дум. Но для нас гораздо важнее был успех в другом отношении.
Нас слушали крестьяне и священники Третьей Думы, - зависимый, но
демократический элемент, - а за ними сведения о нашей борьбе разошлись по
России, и к нам направился целый поток крестьянских ходоков из самых
разнообразных концов России. У меня особенно осталось в памяти появление
депутации сибирских крестьян, рослых, могучих, волосатых, забронированных в
тяжелые, солидные полушубки - ни дать, ни взять, великаны из "Золота Рейна".
Увы, ни дать, ни обещать им мы ничего не могли; но для репутации оппозиции в
Третьей Думе сделано было очень много. О содержании наших выступлений я не
говорю; оно целиком определилось программой левых русских экономистов и
проектом партии Народной свободы. Мы не отрицали недостатков общинного
хозяйства, признавали и факт постепенного разложения общины под влиянием
индивидуалистических стремлений, - о них говорил еще Глеб Успенский,
соглашались и на облегчение выхода из общины. Но мы решительно протестовали
против насильственного разрушения того единственного оплота, который все еще