"Павел Николаевич Милюков. Воспоминания (1859-1917) (Том 2) " - читать интересную книгу автора

автора).).
Мое личное знакомство с А. П. Извольским ограничивалось встречей у
Столыпина и краткой беседой после нее, в которой он рекомендовал себя
либералом и европейцем. Позднее я узнал, что он защищал идею министерства из
умеренного большинства Государственной Думы не только в Совете министров, но
и перед Государем. В Европе отношение к нему было двойственное. Эдуард VII,
познакомившийся с Извольским при либеральном копенгагенском дворе,
заинтересовался дипломатическим моноклем и эпиграмматическими замечаниями
будущего министра - и признал его дипломатом "большого стиля". Эдуард был
тонким ценителем людей; легкая ирония и серьезное признание смешивались в
этом впечатлении. Другие отмечали позерство Извольского, но не отрицали
блестящего характера его бесед скорее салонного, чем профессионального
характера - и признавали начитанность и широкие взгляды министра. Всем своим
обликом Извольский напоминал культурного русского "барина", с показными,
положительными и отрицательными, чертами этого типа.
Таким он проявил себя и в знаменитой интимной беседе с Эренталем, в
гостях у его преемника гр. Берхтольда, в замке Бухлау, 15-16 сентября 1908
г. Оба собеседника потом толковали смысл этой "джентльменской" беседы
различно. Извольский утверждал, что состоялся форменный сговор: Эренталь
получал Боснию и Герцеговину, Извольский - пересмотр вопроса о Дарданеллах
на европейской конференции, которую хотел организовать; напротив, Эренталь
заявлял, что никакого уговора не было, а было лишь обещание дружественной
поддержки на конференции. Пока Извольский разъезжал для осуществления своего
плана по европейским столицам, Эренталь аннексировал Боснию и Герцеговину, а
Фердинанд в тот же день объявил Болгарию независимой, а себя "царем болгар"
(5 октября). Извольский горько жаловался на двуличность и предательство
австро-венгерского министра. Если верны сведения, что в Ревеле была беседа
не только о Балканах, но и о проливах, тогда становится понятной надежда
Извольского получить поддержку в Лондоне - и самый план его связать аннексию
Боснии с открытием Дарданелл для русского флота. Но предметы торговли были
слишком неравноценны. Аннексия, после Рейхштадтского и Берлинского договоров
и после тридцатилетнего австро-венгерского управления Боснией и
Герцеговиной, была шагом почти автоматическим, тогда как решение
дарданелльского вопроса, ставшего с 1841 г. вопросом европейским, всегда
связывалось с моментом окончательного разложения и раздела Турции, - чего
Англия никогда не хотела, а теперь не хотела и Германия. И Извольский ни в
Лондоне, ни в Париже поддержки не встретил, хотя и предупреждал Грэя, что
без проливов ему нельзя вернуться в Петербург и что он будет заменен
"реакционным" министром. Эдуард VII, не желая испортить впечатлений Ревеля,
убеждал Грэя уступить; но Грэй был тверд, и Извольский вернулся с пустыми
руками. А Эренталь, зная слабость русской позиции, продолжал утилизировать
одержанный успех за счет Сербии. 19 марта 1909 г. он послал Сербии
ультиматум, в котором требовал демобилизации сербской армии и
обязательства - изменить политику по отношению к Австро-Венгрии и впредь
жить с ней в добром соседстве.
Когда Извольский попробовал вмешаться, то через три дня явился к нему
германский посол Пурталес и потребовал безусловного признания аннексии
Боснии и Герцеговины. Германия впервые выступила тут из-за кулис. Совет
министров решил уступить.
Ряд этих неудач - свидание в Бухлау, аннексия, австрийский и германский