"Ребекка Миллер. Частная жизнь Пиппы Ли " - читать интересную книгу автора

кровати, девушка босиком прошла через всю комнату, желая разобрать, о чем
речь. Молодая женщина громко причитала, в ее голосе ясно слышались слезы.
Желая остаться незамеченной, Грейс замерла в нескольких сантиметрах от
подоконника и выглянула на улицу. Три участника разборки стояли,
облокотившись на припаркованные у обочины машины. Грейс тут же узнала
меланхоличного внука хозяина бакалеи. Никогда еще она не видела его таким
взволнованным: молодой доминиканец оживленно жестикулировал, называя второго
мужчину, пожилого, крепко сбитого типа, "дураком и обманщиком". Худенькая
девушка лет пятнадцати - Грейс не раз встречала ее на окрестных улицах с
коляской - повисла на руке бакалейного внука, пытаясь увести прочь. За
происходящим, сбившись в кучу, наблюдали несколько зевак.
Грейс, словно из театральной ложи, следила за настоящей жизненной
драмой. Поначалу казалось, разборка зашла в тупик: бакалейный внук истерично
орал на коренастого незнакомца, девушка то пыталась его успокоить, то сама
срывалась на визг, а незнакомец то опасно приближался к молодой паре, то
снова возвращался к капоту своей машины. Несмотря на угрожающую позу,
чувствовалось: ему не слишком хочется спорить. Пару раз он даже оглядывался
по сторонам, словно прикидывая, куда бы сесть. Но вот бакалейный внук
прокричал нечто, переполнившее чашу терпения коренастого незнакомца. Что
именно, Грейс не разобрала, однако резкая фраза явно стала последней каплей.
Оттолкнув девушку, словно тряпичную куклу, незнакомец бросился на внука,
одним ударом сбил его с ног, а потом ушел, раздосадованно качая головой.
Осмелевшие зеваки тут же подлетели к внуку, который медленно сел и,
отмахнувшись от ненужного сочувствия, поднялся и заковылял в противоположную
сторону.
Утром Грейс неожиданно вспомнила "Конику-минолту", подаренную
родителями на окончание колледжа, достала фотоаппарат из чехла и заправила
пленку. Так началось серьезное увлечение фотографией. Следующие два месяца
девушка старалась запечатлеть каждый вздох своего квартала. Люди уже успели
к ней привыкнуть, поэтому спокойно реагировали, увидев наведенный на себя
объектив, а изредка даже приглашали домой. Грейс снимала все: Ассамблею
Божью во время воскресной службы, приветливого владельца бакалеи, его
сумрачного внука, сидящих перед лавкой стариков, старушку из прачечной.
Фотографируя день и ночь, словно одержимая, она каплю за каплей создавала
себе портфолио. Результат, огромная кипа снимков, говорил о безграничной
преданности своему увлечению и отличном чутье.
Грейс попала на собеседование к редактору газеты "Хартфорд курант",
где, как она слышала, набирали молодых фотографов. Ее взяли в штат. Осень и
зиму девушка гонялась за пожарными машинами и снимала оранжевую ленту,
натянутую вокруг домов, в которых совершались убийства, а летом ее вместе со
старшим коллегой из "Хартфорд курант" отравили в Луизиану готовить репортаж
об урагане Катрина. Целых две недели она спала буквально по три часа в
сутки, боясь упустить хоть минуту страшной трагедии. Командировка получилась
на редкость удачной: в ее снимках воплощались горе и отчаяние, а толика
черного юмора придавала им выпуклость и динамику. Будто волей случая девушка
оказывалась в нужном месте в нужный час. Фоторепортаж, привезенный в
редакцию, поражал сюрреализмом: перепуганные мальчишки в резиновых масках
Джорджа Вашингтона, Элвиса Пресли и Чаки из "Карапузов" в темном переулке
натыкаются на труп старика, бездомный пес дрожит на островке мусора в
окружении надувных кукол, пышнотелая женщина танцует в разрушенной гостиной,