"Ребекка Миллер. Частная жизнь Пиппы Ли " - читать интересную книгу автора

неуравновешенности, живости, яркой привлекательности) у нее нет, а
определенные (надежность, терпение, умение приспосабливаться и ум) имеются в
избытке. Эдакая современная Оливия де Хэвилленд[3] из "Унесенных ветром"!
Другими словами, брат выбрал девушку, характером совершенно непохожую на
сестру.
Итак, распрощавшись с колледжем, Грейс не пожелала присоединиться к
подругам, шумной толпой хлынувшим в Бруклин, а сняла однокомнатную квартирку
с высокими арочными окнами и линолеумом цвета зеленых соплей в Испанском
Гарлеме. Она надеялась попрактиковаться в испанском и решить, чем хочет
заниматься дальше. Благодаря финансовой помощи родителей она могла не
работать, по крайней мере летом, при условии, что будет экономить. Поначалу
девушка бродила по Баррио, рассматривала нехитрый товар уличных торговцев:
старые платья для первого причастия, потрепанные книги и гребешки и, поедая
бобы с жареными бананами, которые подавали в местном ресторанчике, читала
биографии Ли Миллер[4] и Лоуренса Аравийского.[5] В квартиру Грейс купила
два бескаркасных кресла (одно вишнево-красное, другое ярко-оранжевое) и
изящную белую кровать из кованого железа. Она практически ни с кем не
общалась, радовалась, что сумела сменить обстановку, не покидая привычной
среды, и чувствовала какое-то пассивное удовлетворение, осознавая: потенциал
у нее огромный, хотя пока совершенно нереализованный.
Со временем Грейс изучила свой квартал вдоль и поперек: пыльные окна
Ассамблеи Божьей на третьем этаже в доме № 1125, пахнущий плесенью
букинистический в подвале дома 130, гомеопатическую аптеку на углу, где
продавали чудодейственные средства от несчастной любви, ностальгии и
"большинства недугов души и тела". Бакалейную лавку на углу 120-й улицы
содержали болтливый доминиканец с красными опухшими веками и его молчаливый
внук с бледным лицом, затравленными глазами и эспаньолкой, превращавшей его
в персонаж картины Эль Греко. Внук-меланхолик день-деньской хандрил за
кассой, а перед лавкой на складных стульях неизменно восседали пятеро
стариков, которые обсуждали прохожих и делали ставки на все: от скачек до
того, кто первым наступит на большую трещину в асфальте. Молодые женщины с
черными, зачесанными назад волосами, гордо вышагивали по улицам, толкая
перед собой коляски с детьми. Владелица прачечной самообслуживания,
сморщенная старушка с высокой прической, любила курить на свежем воздухе и
болтать с соседями, если, конечно, не складывала белье, стоя за венецианским
окном.
Отрезок Лексингтон-авеню между 120-й и 122-й Восточными улицами
представлялся Грейс отдельным замкнутым мирком. Постепенно люди начали
узнавать девушку и здороваться, встретив в магазине, но, тем не менее, она
чувствовала себя невидимкой. В свой круг местные ее не принимали, считая
чем-то временным, сторонней наблюдательницей. Впрочем, Грейс даже внешним
видом разительно отличалась от "аборигенов": дикая копна светлых волос,
мелкими злыми колечками падающих на заостренное интеллигентное лицо, высокий
рост, стройное мускулистое тело с небольшой грудью. В движениях
просматривалось что-то мальчишеское. Со спины, глядя на узкие бедра, широкие
плечи и расслабленную позу, ее можно было принять за длинноволосого
паренька.
Жаркой июльской ночью Грейс разбудил звон разбитой бутылки. Один
мужчина закричал по-испански, другой ответил. Благодаря высокому сводчатому
потолку раздраженные вопли эхом разносились по квартире. Выбравшись из