"Линда Лаел Миллер. Флибустьер " - читать интересную книгу автора

выходом будет исчезнуть. Но в одном Фиби была уверена: если она когда-нибудь
снова выйдет замуж, то ее муж, будет ли это Дункан Рурк или кто-либо еще,
никогда не окажется в постели другой женщины. Она достаточно испытала
подобных унижений в браке с Джеффри.
- Нет, - ответила она, покачав головой, и, несмотря на лаконичность
ответа, было ясно, что Симона все поняла и приняла вызов. Улыбнувшись и
пожав изящными плечами, гостья Фиби покинула комнату.
Утром Фиби вернулась в огород. К полудню она мечтала о скорейшем
возвращении в будущее, только так можно было спастись от жаркого солнца и
проклятой мотыги, но этого не произошло. Ей казалось, что сорняки растут и
цветут у нее в глазах, а Старуха дала ей точно такое же задание на следующий
день, и на следующий, и еще на один. И Фиби работала, потому что это было
лучше, чем сидеть без дела и ждать, пытаясь вообразить, что случится дальше.
Прошло целых две недели, в течение которых Фиби полола, окучивала и
поливала и в качестве развлечения, помимо прочих причин, обдумывала варианты
бегства с Райского острова. По ночам она ждала возвращения в свой век: "Нет
ничего лучше дома, нет ничего лучше дома", - повторяла она снова и снова,
как молитву, но, очевидно, властелин времени не слышал ее. Она просыпалась
по утрам в 1780 году и всякий раз испытывала разочарование, к которому,
однако, примешивалось облегчение.
Однажды, когда она, согнувшись пополам, выдергивала траву из грядки с
репой, ее сердце тревожно затрепетало. Она выпрямилась, придерживая шляпу
одной рукой, и увидела, что на краю огорода стоит Дункан, наблюдая за ней.
Улыбка поднимала уголки его губ и поблескивала в глазах.
Где-то в глубинах своего существа, которые она никогда не исследовала,
даже не подозревала об их существовании, Фиби почувствовала побуждение
броситься через грядки с морковью, картофелем и фасолью ему навстречу,
повиснуть на его шее и зарыдать от радости, потому что он жив. Одновременно
она поняла, чего все это время боялась, что он не вернется.
- Сперва я работала в прачечной, - сказала она, понимая, что ее слова
звучат глупо, но все равно произнося их, потому что не могла вынести
молчания. - Там у меня ничего не получилось, и меня бросили на овощной
фронт.
Дункан засмеялся и покачал головой. Он был невероятно красив: высокий,
обожженный солнцем, широкоплечий, пахнущий чистым, соленым ароматом моря.
- Я еще не понял, на каком языке ты говоришь, - сказал он. - Не на
английском верноподданных короля, уж это точно.
Фиби улыбнулась, но про себя уже считала ночи, которые Дункан провел в
море, и представляла его в объятиях Симоны, наверстывающего упущенное время.
Это видение словно окатило ее ледяной водой, и сердце заколотилось,
выскакивая из груди.
- Нет, - сказала она, - я говорю на американском варианте примерно
тысяча девятьсот девяносто пятого года.
Дункан внезапно показался ей мрачным и измученным до изнеможения.
Разумеется, ее присутствие в его доме было для него не меньшей загадкой, чем
для нее самой, а он явно не любил неразрешимых загадок. Какая жалость, что
он не может просто посчитать ее сумасшедшей и заняться своими делами, но, к
сожалению, ее часы, водительские права и другие удивительные предметы все
запутали.
- Как поживаешь? - спросил он, наконец. Фиби решила, что пауза в