"Стивен Миллхаузер. Метатель ножей " - читать интересную книгу автора

коробочку. Из коробочки вынула ватный тампон, кусок марли и моток бандажа и
поспешно забинтовала рану. "Ну, все, милая, - услышали мы, - ты была очень
храброй". Мы смотрели, как Сьюзан Паркер идет по сцене, опустив глаза, держа
забинтованную руку слегка на отлете, чтобы не касаться ею тела; и когда мы
начали хлопать, потому что она все еще была там, потому что она прошла через
это, мы увидели, как она вскинула взгляд, быстро и застенчиво улыбнулась, а
потом опустила ресницы и сошла в зал.
Теперь поднялись руки, заскрипели сиденья, мы ужасно зашуршали и
зашептались, ибо и другие желали быть избранными, желали получить метку
мастера, и снова женщина в черном выступила вперед и заговорила:
- Спасибо, милая. Ты была очень храброй, и теперь на тебе метка
мастера. Ты сохранишь ее до конца своих дней. Но это легкая метка, знаете
ли, очень легкая. Мастер может пометить глубже, гораздо глубже. А для этого
надо доказать, что ты достоин. Возможно, некоторые из вас уже достойны, но
сейчас я прошу вас опустить руки, будьте любезны, потому что у меня есть
тот, кто готов получить метку. И прошу вас всех сохранять тишину.
Из-за кулис справа вышел юноша лет пятнадцати или шестнадцати. Он был в
черных брюках, черной рубашке и в очках без оправы, отражавших свет. Он шел
легко, и мы отметили в нем какую-то долговязую и чуть неловкую красоту -
красоту, подумали мы, водяной птицы, цапли.
Женщина подвела его к деревянной перегородке и жестом показала, что
следует встать спиной к дереву. Прошла к столу в глубине сцены, что-то взяла
и отнесла к перегородке. Подняв левую руку мальчика и вытянув ее по дереву
на уровне плеча, женщина подняла это что-то к его запястью и начала
прикреплять к дереву. Оказалось, это скоба. Потом женщина расправила ему
руку: ладонью к нам, пальцы вытянуты. Отступив, задумчиво глянула. Подошла с
другой стороны и нежно взяла мальчика за руку.
Огни на сцене потускнели, потом красный прожектор осветил Хенша и
шкатулку с ножами.
Другой прожектор, лунно-белый, высветил вытянутую руку мальчика. С
другой его бок оставался в тени.
Представление словно дразнило нас обещанием опасности, тревожного
поворота, недопустимого и даже невообразимого, однако мы напоминали себе,
что до сих пор мастер всего лишь слегка царапал кожу, что это, в конце
концов, публичный номер, и он с ним прекрасно разъезжает повсюду, что
мальчик, похоже, спокоен; нам не нравился преувеличенный световой эффект,
вся эта грубая мелодрама, но мы втайне восхищались тем мастерством, с каким
представление играло на наших страхах. Чего именно мы боялись, мы не знали,
не могли сказать.
Но вот - метатель ножей, умытый кровавым светом, вот - бледная жертва,
прикованная к стене; во тьме - таинственная женщина; и ослепительный свет,
тишина, сам ритм всего вечера обещают, что мы сейчас вступим во мрак
сновидений.
И Хенш взял нож и метнул; некоторые услышали резкий вздох мальчика,
другие - тонкий вскрик. В белизне света мы увидели нож в центре его
окровавленной ладони. Кто-то рассказывал, что в тот момент, когда вонзился
нож, потрясенное лицо мальчика вспыхнуло напряженным, почти болезненным
восторгом. Белый прожектор внезапно осветил женщину в черном, она подняла
свободную руку мальчика, словно провозглашая триумф; затем торопливо
выдернула лезвие, кусками марли обернула мальчику ладонь, вытерла его