"Стивен Миллхаузер. Метатель ножей " - читать интересную книгу автора

падении перехватывает дыхание, что я умер, вот-вот умру, точно во сне, - мне
казалось, я падаю на острые скалы, бегу, спотыкаюсь, ползу, спасаясь от
синевы; когда я открыл глаза, уже различались крыши домов; мои руки отчаянно
стискивали края ковра. Я спустился ниже и вскоре узнал дома по соседству.
Вот двор Джои, вот наш сад, вот курятник, мои качели; приземлившись во
дворе, я ощутил, как тяжесть земли устремилась в меня взрывом восторга.
За ужином у меня слипались глаза. К ночи поднялась температура.
Никакого кашля, никаких воспаленных глаз или красноты под сопливым носом -
только ровное жжение и тяжелая усталость. Это длилось трое суток. Я лежал в
кровати под одеялами, закрыв жалюзи и читал книгу, то и дело роняя ее на
грудь. На четвертый день я проснулся ожившим, чувствуя прохладу. Мать - три
дня она нежно клала руку мне на лоб, глядя печально и испытующе, - торопливо
вошла в комнату, слабо щелкнули и с грохотом поднялись жалюзи. Утром мне
разрешили смирно играть во дворе. Днем я ехал следом за матерью на
эскалаторе покупать длинные брюки. Через две недели в школу; я из всего
вырос; приезжала в гости бабушка; дядя Джои привез ему настоящие подковы;
времени не оставалось, ни для чего не оставалось времени; а по дороге в
школу - по жарким тротуарам в тени кленов, по песчаной обочине мимо участка
Чиккарелли, вверх по Франклин-стрит и по Коллинз-стрит, - я видел, как в
теплом летнем сентябрьском воздухе сквозь зеленую листву гигантскими
родинками просвечивают пятна красных листьев.
Как-то в дождливый день я искал в комнате тапочек и нашел под кроватью
свернутый ковер. На него пчелами налипли комья пыли. Я раздраженно стащил
его в подвал и кинул на старый сундук под лестницей. В снежный январский
день я погнался за шариком для пинг-понга в полосатый полумрак за подвальной
лестницей. Тончайшим такелажем от бочки к ступеням в темноте тянулась
длинная паутина. Мой старый ковер валялся на просевшем полу между сундуком и
бочкой.
"Нашел!" - закричал я, схватил белый шарик с налипшими паутинками,
вытер его пальцем и, пригнувшись, стал пробираться обратно к желтому свету
подвала. Темно-зеленый стол сиял, точно шелковый. В высокое окно я видел
косой снегопад, что монотонно наметал под окнами сугробы.

НОВЫЙ ТЕАТР МЕХАНИЧЕСКИХ КУКОЛ

Город наш по праву гордится своим театром механических кукол. Дело не
только в том, что наши мастера довели трудное и взыскательное искусство
кукольной механики до запредельного, никем не превзойденного великолепия.
Скорее, я хочу сказать, что наш кукольный театр достоин быть предметом
гордости по самой природе своей, ибо для нас он - источник ценнейшего и
глубочайшего из наслаждений. Мы понимаем, что без него в нашей жизни чего-то
недоставало бы, пусть и не можем с уверенностью сказать, чего именно. И мы
гордимся тем, что наш театр понастоящему популярен, и ему одинаково истово
верны и дети, и взрослые. Лишь покинув колыбель, мы становимся жертвами чар,
которые не отпускают нас никогда. И это едва ли преувеличение. Наша
преданность - по мнению некоторых, одержимость - столь отчетлива, что в ней
принято различать четыре отдельные фазы. Считается, что в детстве нас
привлекают красочность и подвижность этих крохотных созданий, в юности -
хитроумный часовой механизм, создающий видимость их жизни, в зрелости -
правда и красота разыгрываемых драм, а в старости - неувядающее совершенство