"Стивен Миллхаузер. Метатель ножей " - читать интересную книгу автора

на знакомую грунтовку под пологом ветвей, и вскоре он подъехал к старому
красному сараю, набитому книгами. Темные проходы под редкими голыми
лампочками пахли сырой древесиной. Хартеру нравилось читать о Войне за
независимость - временами он подумывал написать довольно пространное эссе о
влиянии мушкетов, заряжаемых с дула, на стратегию кампании, но из этого так
ничего и не вышло. Он просматривал монографию о данберийской кампании [3],
когда боковым зрением заметил в конце прохода Марту в темно-синем плаще.
Резко вздохнув, он тут же осознал ошибку: эта женщина старше Марты, крупнее,
да и вообще не похожа. Втянул воздух в легкие - он явно задыхается.
Хартер сунул книгу обратно на полку и пошел по тускло освещенному сараю
навстречу ясному дню.
Красный сарай, синее небо. Вдоль стены тянулись стеллажи, набитые
книжками в мягких обложках, располосованные светом и тенью. Девушка лет
восемнадцати склонилась над книгами в тени. Внезапно она повернулась к
ослепительному солнечному свету, и что-то мгновенно сверкнуло - может,
крошечная сережка? Очень короткие зачесанные набок соломенные волосы,
жесткие на вид джинсы, закатанные на икрах, белая рубашка с длинными
рукавами закрывает ягодицы.
Вспышка о чем-то напомнила Хартеру - о чем-то на краю сознания, - но,
услышав его шаги по гравию, девушка обернулась, а прежде чем вернуться к
книгам, на секунду задержала взгляд. И Хартер мгновенно с уверенностью
понял, что она доступна, можно завязать с ней разговор, может, даже
смотаться с ней в загородную гостиницу выпить чашку кофе: она ведь задержала
взгляд на эту секунду. Он ей все расскажет. Ее тронет его несчастье, она
протянет руку через стол и накроет его ладонь - и Хартер, повернувшись и
направляясь к машине, ибо все это невероятно и абсурдно, вообразил, что в
пространстве скрещенных взглядов она разглядела в угрюмом лице незнакомца
тайное горе.
Дома Хартер тяжело рухнул на кровать, но даже с закрытыми глазами
ощущал тревожно быстрое биение сердца. Он почти чувствовал, как мчится по
венам кровь, торопясь достичь крайних пределов тела - пальцев на ногах,
пальцев на руках, гудящего черепа. Человечек остановился внезапно, будто его
ударили по лицу. И Марта - вытянулась в своей бледно-лиловой ночнушке,
сморкается в розовый носовой платок - про розовый платок-то он и забыл. В
комнате было почти темно. Марте не нравился на тумбочке ночник с этой яркой,
все высвечивающей лампочкой, и в первую ночь она проявила упорство, выудив
откуда-то нечто вроде фонаря с толстыми красно-синими стеклами. В каждый
приход Хартера фонарь стоял в комнате, тускло, романтически ее освещая.
Фонарь позволял Марте преодолеть - до некоторой степени - предельную
скромность, которая поначалу казалась Хартеру такой трогательной, но потом
стала все больше раздражать. Человечек вошел тихо - Хартер не помнил, как
повернулась дверная ручка, - широко шагнул в комнату, а потом вдруг замер.
Ничего не сказал, только стоял сурово, пока Хартер возился с дурацкими
пуговицами. И теперь Хартер вспомнил, как Марта - пряди волос прилипли к
мокрым щекам, - точно вдруг застеснявшись, натянула ночнушку на грудь, -
большая смущенная девочка. На несколько секунд перестала плакать и
уставилась на человека у двери. Тот не двигался. Хартер пожалел, что не
слушал внимательнее то немногое, что она о нем рассказывала. По правде
сказать, он вообще не хотел думать о ее муже. Предельно ясно дал Марте
понять: он хочет, чтобы его избавили от деталей ее семейной жизни. Марта по